Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Во-первых, спасибо за хорошие слова о России, за твою искреннюю любовь к нашей стране. Это, конечно, радует. А теперь коротко о доверии и о приеме в члены ВКП(б). Заявляю как начальник нелегальной разведки, мы доверяем тебе на все сто процентов. Лично я готов даже дать тебе рекомендацию при вступлении в партию. Но дело в том, что иностранцев в нее не принимают. Уставом партии это запрещено.

Макс передернул плечами и, не растерявшись, заметил:

— Так я готов хоть сейчас написать и передать вам заявление о приеме нас в советское гражданство. В последние годы я настолько слился и мысленно, и духовно с вашей страной, что не представляю в будущем иной жизни без Советского Союза. Я очень прошу вас, Александр Михайлович, помочь мне оформить это гражданство и вступить потом в члены партии. Не дайте мне в который раз уехать за кордон беспартийным…

— А почему ты говоришь «в который раз»? Разве ты ставил уже этот вопрос? Я, например, первый раз слышу…

— Да я уже в третий раз об этом заявляю! — возбужденно воскликнул Макс. — Впервые я обратился с подобной просьбой десять лет назад, когда приехал в Москву из Испании. Потом говорил об этом в январе сорокового года самому Берии и получил тогда обнадеживающий ответ. Он заверил, что все будет решено в следующий мой приезд в Москву. И вот прошло уже семь лет, а воз и ныне там. Я, конечно, понимаю, что тогда было не до моих личных проблем, не то время было для их решения. Неужели и теперь вступление в члены партии будет опять поставлено в зависимость от какого-нибудь господина-случая? А ведь случай, согласитесь со мной Александр Михайлович, — штука злющая, своенравная и капризная. И полагаться на нее было бы с моей стороны непристойно и легкомысленно. Вот поэтому я прошу лично вас не откладывать решение моего вопроса о приеме в партию в долгий ящик…

Пока Макс говорил, Коротков кивал головой, потом, постучав согнутыми пальцами по краю стола, медленно, глубоким голосом произнес:

— Я обещаю тебе, Иосиф, переговорить об этом еще раз с Лаврентием Павловичем. От моей встречи с ним будет зависеть очень многое в твоей дальнейшей судьбе. Берия, ты знаешь, — человек непредсказуемый…

Макс, настроив все свои чувства на то, чтобы уловить скрытый смысл его фраз, отыскать в них какой-нибудь намек на то, что ждет его впереди, внимательно вслушивался в слова Короткова.

— Да, будь готов ко всему, — повторил начальник нелегальной разведки. — Я, конечно, поддержу твою просьбу и постою за тебя. А ты пока напиши ходатайство секретарю Президиума Верховного совета Александру Федоровичу Горкину о приеме в гражданство СССР. То же самое может сделать и Лаура, но она пусть на испанском языке напишет. Ты, кстати, спроси ее, согласна ли она стать гражданкой нашей страны, оставляя за собой и мексиканское гражданство. То есть мы предлагаем ей иметь двойное гражданство.

Пока Макс переводил ей, Коротков внимательно следил за реакцией Луизы на его слова, но понять по нему что-либо было невозможно. Спокойное общение супружеской пары на испанском языке продолжалось около четырех минут, потом Макс по-русски сообщил ему:

— Все в порядке, Луиза согласна на двойное гражданство. Сказала, что если близкий ей человек, то есть я, нуждается в ней так, как она в нем, то она готова на все.

— Прекрасно! — ободряюще произнес Коротков. — Напишите оба свое ходатайство на гражданство — ты на русском языке, а она — на испанском. Завтра к вечеру подъедет Потемкин и заберет у вас эти заявления. Я завизирую их у руководителя Комитета информации, а затем доложу их вместе с твоим отчетом Лаврентию Павловичу. И последнее. Однажды ты писал из Латинской Америки о том, что хотел бы снова поучиться разведывательному искусству. Такая возможность вам с Лаурой будет представлена. В той же Малаховке, где, скажи ей, много хвойного леса и легко дышится.

— Когда мы можем точно узнать о начале учебы?

— После моей встречи с товарищем Берией. Все будет зависеть только от его благорасположения к вам…

* * *

После встречи с начальником нелегальной разведки Макс испытывал мучительную тревогу за свою дальнейшею судьбу, — его беспокоили две фразы, оброненные Коротковым: «От встречи с Берией будет зависеть очень многое…» и «Будь готов ко всему». «Ничего не понимаю! — мысленно возмущался он. — Почему для меня, не являющегося гражданином СССР, должно что-то зависеть от Берии?… И потом, не он же министр госбезопасности, а Абакумов…» Макс не знал тогда, что Берия, переведенный в те годы на должность первого заместителя председателя Совета министерства СССР, продолжал курировать органы госбезопасности и что без его ведома практически не принималось ни одно серьезное оперативное решение.

Понимая, что у Берии были свои представления о чести, Макс, махнув на все рукой, — чему быть, того не миновать, на другой день позвонил куратору Александру Триневу и попросил его встретится с ним.

— Что-нибудь случилась? — забеспокоился Тринев.

— Нет. Но это не телефонный разговор. Вы же предупредили меня, что все вопросы обсуждать только с глазу на глаз.

— До завтра это терпимо?

— Да.