Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала

— Тогда после обеда я подъеду к вам…

Макс, встретившись с ним, поделился своими опасениями, возникшими у него в процессе разговора с начальником нелегальной разведки. Тринев заверил его, что Коротков не даст его в обиду и будет отстаивать перед всесильным Берией.

В тот же день Коротков передал Берии отчет о работе разведчика-нелегала в Южной Америке, доложил о его желании принять советское гражданство и вступить в члены коммунистической партии. Берия отреагировал на это сообщение холодно:

— Мне жаль, что вы поддерживаете желания своего подчиненного и высоко оцениваете его возможности. А вы знаете, что в мае сорокового года он сорвал нам выполнение важной политической задачи, поставленной лично товарищем Сталиным? Я имею в виду срыв операции по ликвидации Троцкого…

— Подробности того дела мне известны. Я в те годы не работал в разведке и в органах госбезопасности. Вы же меня уволили тогда без объяснения причин, а потом по истечении некоторого времени восстановили.

Берия отмахнулся и продолжал гнуть свое:

— Григулевич не справился тогда с заданием Центра, хотя подготовленная им группа боевиков была близка к цели. Я отдал тогда распоряжение отозвать его из Мексики, но он, видимо, почувствовал, что за все надо отвечать, и раньше времени сбежал на Кубу…

Коротков знал эту историю по материалам личного и рабочего дела нелегала «Артура», она изложена была совсем не так, как преподносил ее бывший нарком внутренних дел, а теперь уже первый заместитель председателя Совета министров СССР и член Политбюро ЦК ВКП(б). Понимая, что изворотливый и коварный Берия способен на какую угодно провокацию и месть, Коротков решил вести разговор с ним объективно, не скрывая своих мыслей и не манипулируя словами, и потому спокойно возразил ему:

— Нет, Лаврентий Павлович, я с вами не совсем согласен. Григулевич не мог бежать на Кубу без санкции Центра. Я считаю, что вы должны поощрять таких преданных нам агентов-нелегалов, как Иосиф Григулевич. Его необычайная способность к адаптации в разных странах граничит, можно сказать, с суперменством. За свои тридцать пять лет он успел пожить и поработать на нас в тринадцати странах мира, сыграть роли разных латиноамериканцев, думать и говорить на их языках. В своей разведывательной работе и в повседневной жизни он соприкасался со многими народами и народностями, населяющими Латинскую Америку, научился без предубежденности, добродушно относиться к людям иных национальностей, жил в согласии, мире и дружбе с ними…

— Да не оправдывайте вы его, ради бога! — махнул рукой Берия. — Я повторяю вам: Григулевич сорвал в Мексике важную политическую акцию. Что вы скажете мне в ответ на это?

— Извините, Лаврентий Павлович, но я опять позволю себе не согласиться с вами. Во-первых, Григулевич не нуждается в оправдании. Он безупречен во всех отношениях. За семь лет, прошедших после неудачного покушения на Троцкого, он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны. Вы знаете, на него была возложена разведывательная деятельность не в одной, отдельно взятой стране, а сразу в нескольких странах Южной Америки. Из года в год он вербовал нам десятки закордонных источников информации и довел агентурный аппарат почти до двухсот человек. Руководить такой разветвленной агентурной сетью по всей Латинской Америке было архисложно. Но особенно высокой оценки заслуживает проведенная им в годы войны разведывательно-диверсионная операция «D».

В Аргентине его люди, да и сам он, боролись так, как будто все они были под Москвой. Они внесли свою лепту в Победу нашей страны и получили заслуженно высокие награды СССР…

— А не кажется ли вам, — снова прервал его Берия, — что надводные корабли, доставляющие груз в фашистскую Германию, топились нашими подводными лодками, а не боевиками Григулевича?

— А кто же тогда взрывал на земле прибрежные склады с селитрой и с другими стратегическими грузами? Тоже, что ли, подводные лодки?

— Хорошо — хорошо, не будем об этом! Что у вас осталось на «во-вторых»?

— А во-вторых, я хотел сказать, что в провале операции по Троцкому вины Григулевича нет. Недавно я смотрел материалы дела «Утка». В них четко обозначено, что «Фелипе» за месяц до начала операции был вообще отведен от участия в ней по указанию Центра. Шифровка о его отводе подписана была Фитиным. Вам очевидно известно об этом?

Берия вальяжно улыбался, поглаживая левой рукой свой огромный живот.

— Да, я знал об этом. А если бы была его полная вина в провале операции, то мы сейчас уже не говорили бы о нем, он разделил бы тогда участь Кривицкого, Порецкого и других им подобных разведчиков.

Коротков решил и дальше отстаивать Макса:

— В его работе за кордоном были, конечно, ошибки, но они вполне объяснимы. Длительное время он оставался без руководства со стороны Центра и нью-йоркской резидентуры. Несколько лет не был прикрыт спиной легального резидента и все наши вопросы успешно решал самостоятельно. Отсюда и некоторые незначительные просчеты. Главное, он не сломался тогда…

Доводы Короткова были неопровержимы, и Берия вынужден был принять их.