Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры

Я не знаю, когда начался закат американских железных дорог. Некоторые говорят, что в двадцатых годах, но скорее всего после второй мировой войны, когда развернулось строительство скоростных автострад, вновь появились в продаже легковые машины, а полеты на пассажирских самолетах уже никого не удивляли. И по железным дорогам перестали ездить. Вагоны не менялись, работники старели, а молодежь не желала заниматься этим непрестижным делом. И неожиданно где-то в середине шестидесятых годов страна обнаружила, что небеса и автострады забиты до отказа, а рельсы пусты. Во всяком случае, пассажиров по ним не возят. Вот тогда-то пустили скоростной экспресс между Вашингтоном и Нью-Йорком, преодолевающий 227 миль за два часа и пятьдесят девять минут, на час быстрее междугородного автобуса. Со временем трассу предполагали продлить до Бостона.

А пока, чтобы добраться туда, приходилось ползти по дорогам, рассчитанным на транспортный поток пятидесятых годов, или часами тереться в аэропортах, которые работали с перегрузкой с первого дня после открытия.

Многие из прежних железнодорожных компаний канули в Лету, думал я. «Коммодоре Вандербилд», «Твентис Сенчури лимитед», «Уобэш Кэннонболл». А вот в других странах, по всему миру поезда спорили успешно с автобусами, быстрее их и точно в срок доставляя пассажиров в пункт назначения. Путь из Токио в Осаку, 320 миль, занимал три часа и десять минут. «Голубой поезд» все еще курсировал между Йоханнесбургом и Кейптауном, «Золото Рейна» мог доставить вас из Амстердама в Женеву, 657 миль, менее чем за одиннадцать часов, и в дороге вы могли диктовать письма секретарю, говорящему на четырех языках, одновременно наслаждаясь видом древних замков. А «Пенн Сентраль»… Едва ли я мог рассчитывать даже на чашечку хорошего кофе.

В час дня мы вкатились на «Юнион-стейшн» Вашингтона, опоздав более чем на пятьдесят минут. Дождь все еще лил, и мне пришлось ждать такси пятнадцать минут. Заказал завтрак и отправился в ванну, чтобы побриться и смыть поездную пыль. После завтрака позвонил лейтенанту Деметеру.

– Хорошо, что вы объявились, – приветствовал меня он. – Как дела с обменом?

– Они заставили меня прогуляться в мотель в Нью-Джерси, чтобы убедиться, насколько точно я следую их инструкциям.

– Но сами не появились?

– Нет.

– Может, вы заглянете ко мне и расскажете обо всем?

– Не могу. Мне велели прибыть к половине первого, но самолеты не летают, пришлось ехать на поезде, поэтому я опоздал. Они обещали позвонить сюда.

– Деньги у вас с собой? – поинтересовался Деметер.

– Да.

– Где?

– Здесь. В моем номере.

– Ради Бога, Сент-Ив, немедленно положите их в сейф отеля! – взорвался Деметер. – Может, в Нью-Йорке совсем другая жизнь, может, там сплошь милые люди, души не чающие в цветах, но в этом городе я бы не вышел на улицу, имея в кармане больше пятидесяти долларов. – Похоже, он отвернулся от телефона, потому что следующая фраза долетела до меня приглушенной. – Представляешь, деньги у него в номере, – наверное, он говорил с сержантом Фастнотом.

– Я собирался положить их в сейф.

– Кончайте собираться и кладите! Где вы остановились, снова в «Мэдисоне»?

– Да.

– Какой номер?

Я сказал.

– Будем у вас через полчаса.

* * *

Я отнес чемодан с деньгами в сейф «Мэдисона», вернулся к себе, постоял у окна, наблюдая за тугими струями дождя. Двадцать минут спустя в дверь постучали. Я подошел к двери, открыл. На пороге стоял Огден с перекошенным от боли лицом.

– Дай мне пройти.

Я отступил в сторону, он шагнул вперед, едва не упал. В светло-коричневом плаще, он крепко прижимал руки к животу, но кровь выступала из-под пальцев.

– На кровать. – Я подхватил его и повел к кровати.

Ложиться он не пожелал, лишь сел, не отрывая рук от живота.

– О Боже, как больно. Вызови доктора, вызови доктора!

Я схватил трубку и набрал номер коммутатора отеля.

– Пришлите врача в 429-й номер. Человек ранен.

Телефонистка не стала спорить или задавать вопросы.

– Вызываю «скорую помощь».

– Не теряйте времени. – И я бросил трубку на рычаг.

Огден уже завалился на кровать, голова легла на подушку, ноги оставались на полу, руки сжимали красное пятно на плаще.

– В вестибюле, – бормотал он. – Он ударил меня ножом прямо в вестибюле.

– Кто?

– Они были там оба. Эта сучка хихикала, когда он ударил меня. – Огден застонал, потом стон перешел в крик. – Ну почему я должен так страдать?

Подходящего ответа я не нашел.

– Кто был в вестибюле, Огден?

– Вызови мне доктора. Вызови чертова доктора.

– Он уже едет. Кто был в вестибюле?

– Деньги у тебя? – Он попытался сесть. – Деньги у тебя? Покажи их мне. Покажи.

– У меня их нет. Они в сейфе. Кто ударил тебя ножом, Огден?

– Я увидел их в поезде, потом они приехали сюда, а эта сучка хихикала, когда он всадил в меня нож.

– Кто, черт побери?

– Это сутенер. Фредди. Фредди и его шлюха.

– Какой Фредди?

Огден хотел что-то сказать, кровь хлынула у него горлом, и лейтенант нью-йоркской полиции Кеннет Огден вновь повалился на кровать, на этот раз мертвый.

– Мы приехали, поднимаемся к вам, – уведомил меня Деметер.

– Вы опоздали, – ответил я.

Глава 15