Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры

– Речь идет о моей первой жене.

Магда улыбнулась.

– Я бы не отказалась от такого мужа.

– Вы захватили с собой что-нибудь стреляющее, не так ли?

– Захватила.

На том наша беседа оборвалась. Я закурил очередную сигарету и уставился на пробегающие по Массачусетс-авеню машины. Магда вновь привалилась к дверце и барабанила пальцами по сумочке. Потом открыла ее, достала пудреницу, занялась макияжем. Раз уж ей предстояло идти в гости, она хотела произвести наилучшее впечатление.

– Хардман, – ожила телефонная трубка. – Без четверти двенадцать. Они вышли... Девушка и двое белых. Она между ними... Садятся в машину... темно-синий «линкольн-континенталь»... все трое на переднее сиденье... «Континенталь» подает назад, выруливает на Массачусетс...

– В какую сторону? – голос Падильо.

– На восток... мы едем за ними... Веселый Джонни, ты понял?

– Следую за вами.

– Поначалу я держусь рядом, – Хардман. – Потом поменяемся.

– Годится, – Веселый Джонни. – Мы уже на Массачусетс.

– Они направляются к вам, Мак.

– Ясно, – я завел мотор, выкатился к самому повороту на Массачусетс.

Синий «континенталь» промчался мимо. За рулем сидел Боггз, рядом с ним – Сильвия, за ней – Дарраф. Все трое молчали. Белый пикап отставал на пятьдесят футов. Машину вел Тюльпан. Я пристроился ему в затылок.

– Где ты, Веселый Джонни? – спросил Хардман.

– В шести кварталах от площади Дюпона.

– Мы в четырех кварталах. На площади меняемся местами.

На площади Дюпона «континенталь» повернул на Девятнадцатую улицу.

– Веселый Джонни, он поворачивает на Девятнадцатую. Я еду по Коннектикут.

– Я его вижу.

– Теперь ведешь его ты.

Следом за пикапом я повернул на Коннектикут-авеню.

– Пересекаем Эм-стрит, – сообщил Веселый Джонни. – Теперь мы на Кей-стрит... Повернули налево на Кей. Красный свет на перекрестке с Восемнадцатой... Снова поехали... Семнадцатая... Еле успел проскочить перекресток... Пенсильвания-авеню... Пока едем прямо...

Маршрут, выбранный Боггзом, привел нас в юго-восточную часть города.

– Я не знаю, куда он едет, но похоже, бывает он тут часто, – вставил Веселый Джонни перед тем, как сказать, что они у пересечения Эм-стрит и улицы Вэна.

– Он поедет мимо Нэйви-ярд? – спросил Хардман.

– Похоже, что да.

– Тогда он сможет повернуть только на Седьмой улице. Я его перехвачу. Отставай.

– Отстаю, – откликнулся Джонни.

Мы ехали по Эн-стрит. Повернули налево, затем направо, уже на Эм-стрит. Я держался за пикапом и видел идущий впереди синий «континенталь».

У Одиннадцатой улицы он перешел на правую полосу, повернул направо.

– Он едет в Анакостию! – воскликнул Хардман. – Черт, туда же никто не ездит.

Анакостию от остального Вашингтона отделяла река, а потому этот район вроде бы и не считался частью города. Туристы туда никогда не заглядывали, да и многие вашингтонцы, жившие в респектабельных северо-западных районах, не знали, где находится этот забытый богом уголок, если, конечно, судьба не приводила их туда по каким-то делам. Анакостия постепенно превращалась в гетто. А пока в тихих улочках соседствовали белые и черные. Последние составляли семьдесят процентов населения, и число их медленно, но неуклонно росло.

– Держитесь ближе, господа, – воскликнул Хардман. – Я этого района не знаю.

– А кто знает? – откликнулся Веселый Джонни.

Мы пересекли мост и повернули направо. И сопровождали «континенталь», пока тот не свернул в одну из тихих улочек, по обе стороны которой выстроились коттеджи. Я обогнул угол и сразу остановил машину. Пикап проехал еще полквартала. Фургон, с Найнболлом за рулем и Веселым Джонни с трубкой у уха, объехал меня и затормозил в двух десятках ярдов. Я потерял «континенталь» из виду, но тут в трубке раздался голос Хардмана:

– Они остановились у двухэтажного дома, кирпичного, вылезли из кабины. Вместе с девушкой. Подошли к двери. Стучат. Кто-то им открывает, не вижу кто, они входят.

– Дадим им десять минут, – распорядился я.

– Ты видишь их, Мак? – спросил Падильо.

– Нет. Фургон все загородил.

Мы ждали. Магда раскрыла сумочку, заглянула в нее.

– Те же двое выходят, – сообщил Хардман. – Садятся в машину. Отъезжают.

– Отлично, – я открыл дверцу. – Мы двое идем к двери. Вы ждите на тротуаре.

– Пора? – спросила Магда.

– Да. Начинайте отрабатывать ваши денежки.

Она оглядела растрескавшийся асфальт, дома, давно ждущие покраски, деревья с облетевшими листьями.

– Знаете, – она взялась за ручку, – у меня такое ощущение, что я отработаю каждый цент.

Глава 24

Ширина фасада не превышала пятнадцати футов. Дверь и окно на первом этаже, два окна – на втором. Крыльцо под навесом. Опущенные жалюзи на всех окнах.

Шагая рядом с Магдой, я смотрел на окна соседних домов. Наглухо закрытые, без жалюзи или занавесей. В домах этих никто не жил. Лишь на крылечках лежали старые газеты. Во дворе одного из них ржавел брошенный трехколесный велосипед.

По бетонным ступеням мы поднялись к двери. Магда шла впереди, сжимая в руках сумочку. Я оглянулся. Найнболл и Веселый Джонни шли по другой стороне улицы, всем своим видом показывая, что ищут нужный им номер дома. Хардман и Тюльпан занимались тем же, только на нашей стороне.