Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века

«Я отвезла ее в очень милый заповедник. Моросил дождик, что меня очень расстраивало. Дело было в марте, и дождь шел часто. Но ей было наплевать на дождь. На ее распущенных волоса блестели капли, и она влюбилась в нашу природу, в терновник и пейзаж… А потом мы увидели животных, ей особенно понравились жирафы и слоны, их благородство, то, как они держатся… А потом она сказала то, что я так надеялась от нее услышать. Она сказала: «Да, я хочу сюда вернуться. Я хочу вернуться и сидеть здесь… Вот сюда я хочу приехать, чтобы не быть в Нью-Йорке, Париже или где-нибудь еще, здесь я хочу закончить мою книгу»… Это было бы замечательно, в этом были парадокс и ирония, я могла бы пошутить над ее словами. Сначала она говорила, что не хочет видеть никого, кроме «человеческих животных», а потом влюбилась в это место и в эту природу»[1652].

Фраза о том, что Зонтаг хотела закончить в ЮАР свою книгу, была очень грустной, потому что к тому времени, когда она приехала в Африку, она знала (или не без оснований подозревала), что была больна. За пару недель до поездки в Африку она выступала в Санта-Фе, где Майкл Силверблатт представлял ее публике и вел с ней разговор. Она познакомилась с Силверблаттом 12 годами ранее, и они стали близкими друзьями. «Она была очень тактильной, – вспоминал он. – Она очень хотела, чтобы к ней прикасались и ее трогали»[1653].

Силверблатт был одним из немногих, кому она позволяла к себе прикасаться. Однажды он отвел ее к специалисту по иглоукалыванию, чтобы помочь ей бросить курить. На сеансе присутствовал Питер Перрон. Он много лет настаивал на том, чтобы она попробовала иглоукалывание, и Зонтаг наконец согласилась. Мастер-китаец объяснил, что будет делать, и сказал, что она не будет чувствовать боль от втыкаемых иголок. Китаец не успел к ней прикоснуться, как Зонтаг начала вертеться и стонать. «С вами все в порядке?» – спросил мастер. «Да, продолжайте», – отвечала она. Он попробовал несколько раз, и все безрезультатно. Наконец, мастер устал и сказал, что ничего не получится. «Пойдем съедим китайский димсам»[1654], – предложил Перрон.

В Санта-Фе Сьюзен и Майкл зашли в массажный салон Ten Thousand Waves. Сьюзен утверждала, что ей никогда в жизни не делали массаж. Ее мать очень любила это «свинячье удовольствие», говорила она Майклу, «но я хотела быть максимально непохожей на свою мать». Они сняли комнату на двоих. Силверблатт понимал, что это Зонтаг оказывает ему огромное доверие. «Я понимал, что она размышляет над тем, стоит ли ей показать шрамы от операций, – говорил он. – Она очень боялась показывать эти шрамы людям, она стеснялась быть голой. Я был тронут и одновременно испуган».

ОДНАКО В ТОМ ЭПИЗОДЕ ЧУВСТВА СТРАХА ОКАЗАЛОСЬ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ ЧУВСТВ. ОТ НАДАВЛИВАНИЙ НА ЕЕ ТЕЛО ВО ВРЕМЯ МАССАЖА ПОЯВЛЯЛИСЬ ТЕМНО-СИНИЕ СИНЯКИ, И ТОГДА, ПО СЛОВАМ СИЛВЕРБЛАТТА, «ОНА ПОНЯЛА, ЧТО У НЕЕ ЛЕЙКЕМИЯ».

Глава 43 Единственное, что реально