Сущность

– Это все, на что ты способен? – восклицала Карлотта, вытирая с глаз слезы. – Мои девочки и то могут лучше!

Все осколки на полу, металл и стекло, жидкость и порошок растеклись медленной лужицей, поднимаясь и снова опускаясь.

Карлотта наступила ногой на флакон духов. Он разлетелся вдребезги.

Она рассмеялась.

Наступила на занавески, зацепив их ногами. Они упали на пол и замерли.

– Ты мертв! – крикнула Карлотта. – Ты мертв!

Осколки текли вокруг нее рекой. Карлотта наступала на них, смеясь, танцуя, плача.

– Мертв! – кричала она. – Мертв! Мертв!

16

Карлотту захлестнула длительная волна эйфории. Иногда жизнь казалась ей сном. Но девочки доказывали реальность происходящего своими лицами, а Билли – поведением, теперь он насвистывал себе под нос и много шутил. Она с трудом могла в это поверить. Но все было правдой. Прошла целая неделя без нападений.

Иногда становилось холодно. Запах менялся, исчезал и усиливался снова. Иногда ее пугали и приводили в ужас видимые явления и сотрясение стен, но автоматические камеры, записывающие устройства в коридоре и сами Крафт и Механ отталкивали его, пугали, и он больше не мог подойти ближе нескольких футов, не растворяясь в искрах, облаках и холодных волнах. Он казался сердитым, разъяренным, но при этом разочарованным. Что бы они ни делали, это его ослабило. Впервые с октября Карлотта радовалась пробуждениям по утрам и солнечному свету в спальне.

А что лучше всего – ей больше не было стыдно за то, что она не сказала всей правды. В чем смысл говорить больше, чем они видели и сфотографировали? Все закончилось, осталось кошмаром прошлого. Разоблачение означало бы огласку, насмешки и кое-что похуже. Обо всем узнает социальная опека. Там ее подвергнут целой серии тестов, чтобы определить, способна ли Карлотта заботиться о своих детях. Она их потеряет. Этим Карлотта объясняла свое молчание. Она, дети, Синди и Джордж образовали тесную молчаливую связь, чтобы сохранить тайну от холодного и опасного внимания циничного мира.

Карлотту расстраивало лишь одно. А если Джерри вернется до того, как они закончат? Как ей объяснить все это оборудование в доме – камеры, счетчики и торчащие из окон и дверей провода? Она не смогла даже сказать, что ходит к психиатру. Как же описать такое?

Но была и позитивная сторона, и Карлотта цеплялась за нее всеми силами. Нападения прекратились. Его силы были подорваны, и скоро – пожалуйста, Господи, до возвращения Джерри – возобновится нормальная жизнь. «Нормальная жизнь!» – подумала женщина. Словно вспышка солнечного света, эта мысль освещала мысли и чувства. Сан-Диего! Джерри! Мысленным взором Карлотта видела, как они резвятся среди песчаных дюн на берегу океана. Катаются на лошадях. К северу от города были ранчо и длинные песчаные пляжи без жилой застройки. Прохладный, обжигающе свежий соленый воздух – Карлотта буквально ощущала его вкус, чувствовала. Она хотела этого больше всего на свете. Все это было так близко и так невыносимо далеко.

Ни Крафту, ни Механу не нужно было изучать данные, чтобы понять очевидное: события уменьшились как по интенсивности, так и по частоте с того дня, как они познакомились с Карлоттой. Теперь они слышали лишь легкие, нервные движения тарелок и сковородок на кухне и холодные дуновения из-за двери в ее спальню.

Подавленные, студенты свели данные в таблицу, и Крафт представил их классу. Доклад длился чуть меньше пяти минут; презентовать было почти нечего.

Крафт сидел, ожидая представления следующего отчета по проекту. Он чувствовал себя неудовлетворенным. Он знал, что класс был заинтересован, но уже не так воодушевлен. Для Крафта и Механа это все еще было самой захватывающей находкой за три года кропотливого изучения. Что пошло не так? Дело только в том, что количество событий уменьшалось? Внезапно вздрогнув, Крафт понял, что при таких темпах у них не будет достаточно данных для статистической достоверности. На другом конце ряда он заметил взгляд Механа. Очевидно, тот думал о том же самом. От них впервые ждали чего-то стоящего, и проект, которому они посвятили себя, провалился.

Снаружи, тремя этажами ниже, Гэри Шнайдерман спустился по прохладной асфальтовой дорожке в ботанический сад. На крошечном холме густо росли пальмы из Австралии, красные цветы на виноградных лозах из Гавайев и грубые, колючие синие растения из Новой Зеландии. Он сидел на скамейке, слушал, как вокруг него капает холодная вода, и вбирал в себя тишину парка.

По дальней дорожке шла студентка с книгами под мышкой, ее светлые волосы были аккуратно подстрижены на уровне плеч. Через пруд дугой шел причудливый деревянный мост. В пруду росли лилии, белые цветы раскрывались на подушечках. Шнайдерман начал понимать, что есть вещи, которые нельзя проанализировать. Удаленность от дома, одиночество и конкуренция в университете вгоняли его в печаль.