Сущность христианства

Человек механического мировоззрения относится к творению так же, как к чудесам, которые он может допустить и действительно допускает, раз они уже существуют, по крайней мере, в религиозном мнении. Но помимо того, что он объясняет чудеса естественным, т. е. механическим путем, он переваривает чудеса уже по тому, что переносит их в прошедшее; в настоящем же он ограничивается только действительностью. Когда разум и чувство человека отрешаются от чего-либо, когда чему-нибудь мы верим не добровольно, а лишь потому, что другие верят, или что нужно почему-либо верить, словом, когда внутренняя вера уходит в область прошедшего, то и внешний предмет веры также переносится в прошедшее. Это разбивает оковы неверию, но вместе с тем оставляет вере, по крайней мере, историческое право. Прошедшее является здесь хорошим средством соединения веры с неверием: я верю в чудеса, но заметьте, не в те чудеса, которые совершаются теперь, а в те, которые совершились когда-то, и теперь, слава Богу, относятся к далекому прошлому. Также и здесь Творение есть непосредственное дело рук божьих — чудо, потому что сначала ничего не было кроме Бога. Б представлении творения человек выходит за пределы мира, абстрагирует от него: он представляет его себе несуществовавшим в момент творения; таким образом он игнорирует то, что стоит между ним и Богом — чувственный мир; он становится в непосредственное соприкосновение с Богом. А человек механического мировоззрения боится этого непосредственного соприкосновения с Богом, и в лучшем случае он настоящее обращает в прошедшее; он воздвигает между своим естественным или материалистическим миросозерцанием и идеей непосредственного действия божия преграду тысячелетий.

По смыслу религии, Бог есть единственная причина всякого положительного, благого явления,[134] Бог есть последний и единственный довод, которым она разрешает, или вернее, отклоняет все задаваемые теорией или разумом вопросы; ибо религия на все вопросы отвечает «нет»; она дает ответ, не говорящий ничего, потому что она отвечает на самые различные вопросы одним и тем же доводом, что все явления природы суть непосредственные действия Бога, т. е. личного, сверхъестественного существа. Бог есть понятие, возмещающее недостаток теории. Бог есть объяснение необъяснимого, ничего необъясняющее, потому что оно должно объяснять все без различия; Бог есть ночь теории, делающая все ясным сердцу, потому что в ней пропадает последний различающий луч рассудка; Бог есть положительное неведение, разрешающее все сомнения путем их полного отрицания, — всеведующее и ничего определенного не знающее; ибо все, что импонирует разуму, исчезает, теряет свою индивидуальность перед религией, становится ничем перед очами божественного всемогущества. Ночь с ее мраком есть мать религии.