Сущность христианства

Действительное, чувственное бытие есть такое бытие, которое зависит от моего самоопределения, от моей деятельности, а само меня определяет помимо моей воли, и которое существует также и тогда, когда меня нет, когда я не мыслю и не чувствую его. Поэтому бытие Божие должно бы быть чувственно-определенным бытием. Но Бога нельзя ни видеть, ни слышать, ни осязать. Он вовсе не существует для меня, если я для него не существую если я не верю в Бога и не мыслю о нем, то и Бог для меня не существует. Следовательно, он существует лишь постольку, поскольку я о нем мыслю и верую в него — добавление «для меня» не нужно. Итак, его бытие есть действительное и в то же время недействительное. Это называется духовное бытие. Но духовное бытие есть только мыслимое бытие, в которое мы веруем. Следовательно, его бытие есть нечто среднее между чувственным бытием и мыслимым бытием, нечто противоречивое. Иначе говоря: есть чувственное бытие, но лишенное всех определений чувственности, следовательно, нечувственно-чувственное бытие, противоречащее понятию чувственности, вообще неопределенное бытие, которое в основании своем чувственно, но лишено всех предикатов действительного, чувственного бытия, с целью замаскировать это основание. Но такое бытие противоречит себе. Бытию присуща полная, определенная действительность.

Необходимым следствием этого противоречия является атеизм. Бытие Бога по сущности своей есть эмпирическое или чувственное бытие, но оно не имеет его признаков; оно является само по себе предметом опыта, но в действительности не является предметом опыта. Оно требует от человека, чтобы тот искал его в действительности; оно наполняет его чувственными представлениями и притязаниями; поэтому если они не удовлетворяются, если опыт противоречит этим представлениям, то он имеете полное право отрицать подобное существование.

Кант, как известно, в своей критике доказательств бытия Божия, утверждает, что это бытие нельзя доказать от разума. Но он не заслужил порицания, которое ему высказал Гегель. Напротив, Кант совершенно прав, ибо из одного только понятия нельзя выводить бытия. Он не прав лишь постольку, поскольку он хотел сказать этим нечто особенное и как бы упрекнуть разум. Это само собой понятно. Разум не может сделать свой объект объектом чувств. Я не могу в мышлении то, что я мыслю, представить в то же время вне себя, как чувственный предмет. Доказательство бытия Божия выходит за пределы разума; но в том же смысле, в каком и зрение, слух, обоняние выходят за пределы разума. Нелепо упрекать разум в том, что он не удовлетворяет требованию, которое можно предъявить только к чувствам. Бытие эмпирическое, действительное бытие дают мне только чувства. И бытие, в вопросе о бытии Божием имеет значение не внутренней реальности, истины, а только формального, внешнего бытия, такого бытия, которое присуще всякому чувственному существу, пребывающему вне человека, и независимому от его настроения и мысли.

Поэтому религия, опирающаяся на существование Бога, как на эмпирическую, внешнюю истину, становится для внутреннего настроения безразличною вещью. Таким образом вера только в существование Бога становится главным предметом религии, независимо от внутреннего качества, от духовного содержания, подобно тому, как в культе религии церемония, обряд, таинство сами по себе обращаются в предмет религии, помимо духа и настроения, Вера в Бога, в то, что он существует, есть уже залог спасения. Ты можешь представлять этого Бога благим существом, или чудовищем, Нероном или Калигулой, образом твоей страсти, твоего мщения, твоего тщеславия, это безразлично — главное, чтоб ты не был атеистом. История религии достаточно доказывает это. Если бы бытие Божие само по себе укреплялось в умах как религиозная истина, то люди не имели бы о Боге позорных, нелепых и ужасных представлений, пятнающих историю религии и богословия. Бытие Бога было обыкновенным, внешним и в тоже время священным предметом — что же удивительного в том, что на этой почве возникли только крайне пошлые, грубые, нечестивые представления и мысли.

Атеизм считался и до сих пор еще считается отрицанием всех моральных принципов, всех нравственных основ и связей: если нет Бога, нет никакого различия между добром и злом, добродетелью и пороком. Следовательно, это различие зависит только от существования Бога, и истина добродетели заключается не в ней самой, а вне ее. Таким образом существование добродетели связывается с существованием Бога, а не с добродетельным настроением, не с убеждением во внутренней ценности и содержательности добродетели. Напротив, вера в Бога, как в необходимое условие добродетели, есть вера в ничтожество добродетели самой по себе.