Сущность зла

— Грюнвальд определяет Блеттербах как одно из мест, где можно обнаружить живой биологический материал, переживший пермский период. Он называет совершенно конкретный вид. И черт меня побери, речь не идет о рыбке Немо из мультика[51]. Сейчас пошлю тебе скан.

Я дождался звоночка в мобильнике.

Взглянул.

И уставился на экран, разинув рот.

Что-то вроде скорпиона с хвостом сирены. Длинное тело покрыто панцирем, как у лангуста. Я никогда не видел более враждебного существа.

Именно это определение пришло мне на ум: враждебный.

Десять букв.

— Что за чертовщина?

— Jaekelopterus Rhenaniae. Извини за произношение.

Я попытался вообразить себе, каков был мир, выпестовавший подобное создание. Планета, кишащая лишенными каких бы то ни было эмоций, кроме инстинкта хищника, монстрами, которых Бог в один прекрасный день решил устранить.

Майк продолжал:

— Гигантский предок современных паукообразных, то есть скорпионов. — Какая-то мысль мелькнула у меня в голове, но пропала прежде, чем я успел ее ухватить. — Членистоногий. Но морской членистоногий. Жил в воде. Длиной в два с половиной метра. Полуметровые клешни.

— И Грюнвальд был убежден, что один из таких обаяшек плавает в Блеттербахе?

— Под Блеттербахом. Он говорит о пещерах и подземных озерах. Наш обаяшка обитал в пресной воде. Хищник, от которого лучше было держаться подальше.

Последнее соображение Майка я едва расслышал. Зибенхох, подумал я.

Чье старинное название — Зибенхолен. Семь пещер.

— Ты еще на связи, Сэлинджер?

— У тебя есть бумага и ручка? — прохрипел я. — Я хочу, чтобы ты навел справки еще об одном человеке. Манфред Каголь. Местный предприниматель.

— В каком году он умер?

— Я вчера с ним разговаривал. Я хочу знать все, что тебе удастся нарыть по его поводу. Особое внимание обрати на его имущество.

— Он богат?

— До омерзения.

— Но какое отношение этот тип имеет к Jaekelopterus Rhenaniae и к Грюнвальду?

— Спасибо, Майк.

4

Интерьер Кадастровой палаты в Больцано был современный, с приятным освещением. Персонал, к счастью для меня, крайне любезный: меня терпеливо слушали, когда я пытался объяснить, что мне нужно.

Мне пришлось подождать полчаса, и все это время я размышлял над тем, что Майк раскопал относительно Грюнвальда. Странные он выдвигал теории. Причудливые. Более подходящие для художественного фильма, чем для консервативного университетского мирка.

Мне вдруг пришло в голову, что Грюнвальд — единственное действующее лицо в этой истории, чьей фотографии у меня нет. Я представлял его себе сумасшедшим ученым, одетым то ли как Индиана Джонс, то ли как клерк девятнадцатого века, только очень неуклюжим. Не знаю почему, ведь этот человек как-никак проводил исследования в Андах, я видел перед собой не скалолаза, взбирающегося на отвесный склон, а растяпу, спотыкающегося на каждом шагу, возможно, в галстуке-бабочке.

Определенно Грюнвальд был помешан на работе. Ради своих теорий он пожертвовал всем. Майк ничего не сказал о любовных похождениях или браке. Тот факт, что он пропал чуть ли не средь бела дня и никто не стал бить тревогу, предполагал человеческие связи, близкие к нулю. Одиночка, преследующий единственную цель. Найти экологические ниши и восстановить поруганную честь.

Я в растерянности покачал головой.

Достаточно ли был он помешан, чтобы убить женщину, которая разбила вдребезги его карьеру? Возможно. Что означала телеграмма? Эви хотела спуститься в пещеры под Блеттербахом, чтобы еще раз оспорить теории Грюнвальда, а его больной ум не вынес очередного оскорбления?

Может быть, милая Эви на самом деле была стервой, которую настолько ослепил стремительный взлет в высшие академические сферы, что ей захотелось лишний раз подтвердить смехотворность теорий Грюнвальда, просто чтобы покрасоваться рядом с университетскими шишками?

Я не видел в такой роли эту девушку, с ее ясными глазами, со всем тем, что мне о ней рассказывали. Но с другой стороны, рассуждал я, расхаживая взад и вперед по коридору Кадастровой палаты, о мертвых всегда говорят одно хорошее.

Была ведь и другая возможность.

Может быть, Эви изменила мнение: ведь она так любила Блеттербах и знала его лучше, чем кто-либо другой. Может быть, она пришла к выводу, что теории Грюнвальда об экологических нишах не столь уж безумны, и решила исследовать пещеры под Блеттербахом в надежде найти доказательство, способное восстановить научную репутацию Грюнвальда, подрыву которой она сама способствовала.

Да, такое возможно.

Но гигантские скорпионы из пермского периода?

Ну вот еще.

И все же…

Беглое видение мелькнуло передо мной. Фотографии с места преступления, которые мне показал Макс. Отсеченные ноги. Перекрученные, отрезанные руки.

Раны.

Отделенная от туловища голова Эви.

Сопоставимы ли такие ужасные увечья с полуметровыми клешнями Jaekelopterus Rhenaniae? А если…

Голос вернул меня к реальности.