Суть Руми

Я люблю поэзию с раннего детства. Научившись читать рано, задолго до школы, много читал сам толстых книг, и одной из первых – Пушкина – юбилейный, толстенный серый томище 1949 года, на глянцевой тонкой бумаге, с цветными иллюстрациями Билибина. Весь Пушкин был в одной тяжёлой книге. Проза его мне тогда казалась скучной, а вот сказки запомнились наизусть. Читал я его в постели, когда долго болел, дома был один и помню, что долго не мог читать на спине, тяжёлый Пушкин на животе меня придавливал. Пушкин помог выработать и вкус к поэзии – я ценю ясность, лаконичность, мелодичность и образность. Но до встречи с Руми никогда сам стихов не сочинял, за исключением случайных экспромтов в пару строчек там и сям, и, естественно, делу этому не учился.

Восточная поэзия, с которой я почти неизбежно встречался до Руми, вся была типа "розы-соловьи", да "родинки любимой", то, что я про себя называю "женским чтением". Тягучая, снотворно-заунывная, как "восточная музыка", бесконечный красивый и монотонно-симметричный орнамент. Долго такое слушать (по радио) и тем более читать я был не в состоянии. Мозг засыпал, как, наверное, у кобры под соответствующую мелодию. Не было действия, как в пушкинском "швед, русский колит рубит, режет", были страдания и лозунги, много лозунгов и призывов. Правда, к хорошим вещам, но к лозунгам у меня - стойкий иммунитет. И, наконец, никакой пищи уму. Кажется, сидит бородатый старец, перебирает красивые, разноцветные бусы и поёт своё, акынское. Руми совсем не таков.

Тот короткий стишок Руми о магнетизме воды мгновенно врезался мне в память и весь день не давал покоя. Я обдумывал его по дороге домой, во время вечерней пробежки, в душе, за столом, в постели. Именно обдумывал, а не рифмовал, меня поразило богатство ассоциаций, которые он породил: от физических свойств воды до известного буддийского коана, неожиданно (для меня) использованного мусульманином. Результаты этих размышлений позднее вылились в эссей:

На следующее утро я проснулся с уже готовой рифмовкой, и записав её, показал Леониду, а он (к моему удивлению) выложил её на своём сайте, рядом с переводами настоящих хороших поэтов – Давида Самойлова, например.

БАРЬЕР, ЕГО ЛОМКА И ПАДЕНИЕ В ВОДОВОРОТ

Леонид дал мне тот памятный стих, разумеется, не случайно.*

Мы общались и гуляли во время ланча в окружающих наш оффис садах, Леонид рассказывал мне о суфизме, о котором я до того ничего не знал, но отнёсся сразу же отрицательно, как к явлению мусульманскому, с типичной для великодержавного русского шовиниста априорной заносчивостью профана. Помню молчаливое неодобрение Леонида, когда после какого-то исламского теракта я сказал ему "Вчера ваши суфисты опять взорвали автобус с детьми". Но всё, что он возразил мне тогда было – "Не суфисты, а суфии".

Не оспаривая мои запальчивые высказывания, Леонид мягко перевёл разговор на менее конфликтные темы – христианскую теологию и духовный кризис Запада. Тогда как раз шумела работа Френсиса Фукуямы "Конец Истории" Оказалось, у Леонида была написана на близкую тему своя книга "Золотой Век", изданная ещё в 1995 году, с предисловием уважаемого мною Г.С.Померанца). Узнав это, я постарался заткнуться и больше слушать, чем говорить, что мне всегда даётся нелегко. Леонид любезно дал мне прочесть эту тонкую книгу в бумажном переплёте, которая мне показалась интересной, но неконструктивной. Многое из её содержания я уже знал из работ Леви-Стросса и Маклюэна, с работами последнего Леонид не был тогда знаком. Я заметил, что в математике есть чёткий водораздел между конструктивизмом и интуиционизмом, а в теологии такого нет, вызвав у Леонида приступ бурного веселья, после чего он и выдал мне вышеприведённый стих Руми.

Потом Леонид рассказал мне о суфизме и предложил дать почитать биографию Руми, написаную для серии ЖЗЛ Радием Фишем в 1972 году. Я вначале не хотел читать про какого-то "восточного мудреца", никакой модной ныне "тяги к Востоку" я никогда не испытывал и не испытываю, получив ещё в детстве крутую прививку, мне на восьмой день рождения соседка-одноклассница подарила книжку некоего Турсуна Задэ, которую я "ниасилил", хотя и был ненасытным пожирателем любого чтива - как бумажный шреддер – от газет и сказок, до Медицинской Энциклопедии. Потом я и сам попутешествовал по "Стране Востока" (выражение Гёте), увидел отсталость, убогость, раболепие, унижение женщины и не верил, что такая "культура" может дать что-то полезное современному человеку, тоись – мне драгоценному, конешно.