Суть Руми

Но наибольшее влияние творчество Руми имело на Индо-Пакистанском субконтиненте, где его поэзия получила распространение уже в начале XIV в. Начиная с Низамэддина Аулийа чиштийские святые в Дели изучали "Маснави" (ибо у чишти был дозволен мистический танец, именно таким образом они были склонны выражать вдохновенный дух поэзии Руми).

Шамс-и Табриз стал в Индии легендарной фигурой, и его часто упоминали как мученика, погибшего за любовь.

Интерес к творчеству Руми проявляли, по-видимому, все слои общества - им восхищались как Могольские императоры (особенно Акбар), так и простые деревенские жители Синда и Пенджаба. Внимая прекрасному чтению "Маснави", проливали слезы и Аурангзеб, и его мистически настроенный брат Дара Шикох. Во времена правления их отца Шах-Джихана в мусульманской Индии наряду с несколькими комментариями на "Маснави" создавались и глоссарии, указатели, антологии и подражания. Известно, что дочь Аурангзеба, талантливая поэтесса Зебунисса, дала заказ своим друзьям-поэтам на сочинение маснави в подражание Руми.

Даже беглое ознакомление с персоязычной поэзией Индии позволяет выявить в ней множество направлений, вдохновленных стилем и философской мыслью Руми. То же можно сказать о нашем времени; так, Икбал находился под сильным влиянием Мауланы, во множестве цитировал его в своих произведениях (особенно в маснави, написанных тем же размером, что и "Маснави" его учителя). Говорят, что некоторые мистики Синда - а возможно, и других провинций - использовали только три книги для духовного окормления: Коран, "Маснави" Руми и "Диван" Хафиза. Цитатами из Руми полнятся произведения синдского поэта XVIII в. Шаха Абд ал-Латифа. Не составило бы труда дать полный список стихов на местных языках, созданных в индопакистанской литературе под влиянием великого мистика.

Большинство поэтов Субконтинента, как и Турции, видели в Руми представителя пантеистического направления, которое после Ибн Араби придало особую окраску значительной части суфийской терминологии. Поэзию Руми толковали как выражение идей Ибн Араби, и только в начале XX в. ученые попытались найти новые подходы к ее лучшему пониманию.

Несомненно, Мухаммад Икбал лучше всех осознавал динамическую силу, стоявшую за мистическим опытом Руми, хотя сам он осветил лишь один из многочисленных аспектов мысли этого великого влюбленного. Однако во многих отношениях интерпретация Икбала гораздо больше говорит современному сознанию, нежели традиционалистские толкования, которые пытались ограничить свободный полет духа у Руми рамками какой-либо теософской системы.

Отрадно сознавать, что существует еще множество возможностей по-новому осмыслить экстатическую поэзию Руми и что и на Востоке, и на Западе ученые продолжают изучение этой неистощимой поэтической сокровищницы.

Аннемария Шиммель (1922 - 2003), крупнейший исследователь суфизма и ислама, профессор Гарвардского университета, тончайший знаток традиции, автор более чем 100 книг и монографий о суфизме, пользовалась огромным авторитетом как среди ученых, так и среди суфиев.

В честь А.Шиммель названа одна из главных улиц в г. Лахор, Пакистан.

Она умерла 26 января 2003 г. в Бонне, Германия, в возрасте 80 лет.

СЕРГЕЙ СЕЧИВ. ПОЧЕМУ Я УВЛЁКСЯ РУМИ

"Ты должен сам стать тем изменением, которое ты хочешь увидеть в мире" - Махатма Ганди.

МОЁ ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С РУМИ - ЛЁНЯ

Познакомил меня с Руми бывший коллега-программер, Леонид Тираспольский, на работе, летом 1999 года, распечатав на принтере страничку – его собственный (но об этом я узнал позднее) подстрочный перевод, следующего стиха:

Звук хлопка не возникает от одной руки.

Жаждущий стонет: "О вкуснейшая вода!"

Вода взывает: "Где тот, кто выпьет меня?"

Жажда в наших душах есть магнетизм Воды:

Мы – это Она, а Она – это мы.

Мне почему-то крепко врезались в память детали этого, казавшегося тогда столь незначительным эпизода, изменившего мою жизнь. Был яркий, солнечный день, Леонид вошёл в мой оффис, держа в руке листок, положил его на стол и молча вышел. Я говорил по телефону и посмотрел стих позже, оставшись один. Ничего подобного я до тех пор не встречал – гремучая смесь теологии, философии, науки и изящнейшей поэзии, очевидной даже в подстрочнике. Я мгновенно осознал, что встретился с чудом.

На листке не было имени автора. Я помчался в оффис Леонида с вопросом – "Кто автор?" и услышал в ответ: "Руми". Имя мне ничего не говорило. Я слышал о Навои, Саади, Фирдоуси и Рудаки - других великих поэтах Востока, но только потому, что они были на почтовых марках СССР, которые я собирал в золотом детстве. Руми среди них не было.