Суть Руми

Достигнуть высшей жизни путем смерти и духовного воскресения - вот цель влюбленных, это постоянное взаимодействие фана и бака, что выражается даже в ритуале экстатического танца. И мистик знает, что первое умирание предполагает дальнейшие акты духовного самопожертвования, каждый из которых заканчивается высшим уровнем духовной жизни - гётевским "Умри и Стань!" ("Stirb und Werde!").

Идею постоянного развития даже после смерти разделяли многие суфии, поддерживают ее и ряд современных западных философов и теологов. В мусульманском мире новую интерпретацию этой идеи дал Мухаммад Икбал в своих произведениях 1915-1935 гг. Эта цель может быть выражена символически в терминах, относящихся к самым разнообразным аспектам жизни; в образах, являющих себя каждому, у кого есть глаза, чтобы видеть:

Только когда человек оказывается лишенным

внешнего бытия, подобно зиме,

есть надежда, что в нем зародится новая весна

("Мaснaви", 5:552).

ОБРАЗ ВЕСНЫ

Уильям Хасти был совершенно прав, назвав сборник своих переложений поэзии Руми "Праздник весны". Те же темы смерти и возрождения, что отражены в вышеприведенных строках Руми, пронизывают его весеннюю поэзию.

Весна всегда была любимой темой персидских и турецких поэтов, но богатство многочисленных "весенних" стихотворений Руми может оценить только тот, кто хоть однажды видел сам, как обширная равнина Коньи в одночасье покрывается зеленью после весенней грозы, как распускаются розы и раскрываются цветы дикой маслины, наполняя воздух густым ароматом. Такая весна - поистине "кийамат" - день воскрешения мертвых, воздымающий из мрачного праха цветы и травы. Очарованные ласковым весенним ветерком танцуют листья, и цветы славят Бога на своем молчаливом языке.

Руми слышал их славословие и даже принимал в нем участие, переводя его в мелодичные стихи; он видел прелесть небесной возлюбленной в розах, гиацинтах и бегущих ручьях, которые - каждый на свой лад - отражали эту красоту и одновременно творили для нее многоцветную вуаль, ибо эта красота слишком светозарна, чтобы можно было взирать на нее без завесы.

Он знал благоухание анатолийского майского утра - в своих стихах он часто упоминает запахи, которые и по сию пору характерны для анатолийского города. Он ощущал Божественную красоту и величие всеми своими чувствами: в дыхании садов Коньи, в раскатах грома и в страстных молитвах птиц, в мягких прикосновениях шелков и ковров, производимых в Конье, в аромате игде, а также во вкусе изысканных блюд, особенно сладостей, которыми всегда славилась Конья.

ЧУВСТВЕННЫЙ ОПЫТ

В его поэзии с необычайной силой отражен чувственный опыт; и одна из причин неувядаемой силы и очарования этих стихов заключается в том, что чувственный опыт и Божественная любовь образуют в них гармоничное целое, Руми преображал самые будничные и даже наиболее вульгарные аспекты жизни; символ преобразующей силы солнца (к которому он часто обращался в связи с Шамсэддином) приложим и к его собственной поэтической манере.

Источник силы Руми - его любовь, любовь, переживаемая в человеческих пределах, но полностью укорененная в Боге. Никто не сумел приоткрыть глубинные тайны мистической молитвы так, как он; он чувствовал, что каждая молитва сама по себе - акт Божественной благодати, и весь раскрывался ей навстречу. Соединенный в любви с Божественной волей, он нашел решение загадки предопределения и обрел способность подняться в зенит радости из глубочайшей бездны разлуки. Он сам подвел итог своей жизни в двух строках:

А результат - не больше чем три этих слова:

Я загорелся, горел и сгорел

(Газель 1768).

СЛАВА

Уже очень скоро после смерти Руми его произведения, в особенности "Macнави", стали известны по всему ираноязычному миру, а его слава достигла восточных пределов мусульманских земель. В восточной Бенгалии в XV в. его влияние было столь велико, что один хронист сказал: "Святой брахман должен читать вслух 'Маснави' ".

Но первый существенный вклад в понимание его поэзии был сделан в самой Турции.

БРАТСТВО МЕВЛЕВИ

Братство Мевлеви, учрежденное самим Руми и ритуал которого был впоследствии разработан более основательно Султан-Веледом, распространило слово и музыку Руми по всей Османской империи, которая в это время только формировалась; позднее глава мевлевийского ордена занимал положение, столь близкое к Османскому двору, что обладал привилегией надевать на султана перевязь с мечом.

Центром братства всегда оставалась Конья; глава братства носил почетные титулы Молла Хункар (Главный Мулла) и Челеби (Придворный). Небольшие текке Мевлеви были разбросаны по всей Османской империи, вплоть до Сирии и Египта, хотя братство никогда не выходило за границы империи.