Сувенир

— Нет. Бабка Витьку сказала, что можно только один раз. Если попросишь еще чего, то накликаешь страшную беду.

— А с первого раза не накликаешь?

— Кирилл, ты задолбал своей чернухой. Настало время веселиться. Давайте сейчас опять в клуб, а утром проводите меня в Турцию. Вспомним молодость, а?

Молодость вспоминали до состояния почти полного забытья. Музыка, женщины, выпивка — все слилось в один крепкий коктейль, пролитый на гладкую беспечную поверхность праздничного стола.

Из раскрытого окна в комнату врывался беспокойный прохладный ветер. Он вздымал жесткую от пыли тюль, покачивал люстру, еле слышно гудел в щелях дверей, ведущих в коридор. Старые выцветшие обои в сизых вечерних сумерках походили на облупленную изгородь древнего особняка.

В дверь позвонили. Никифор, дремавший в кресле у балконной двери, очнулся. Под ногами валялся пустой коньячный бокал. Запахнув полы серо — синего махрового халата и включив свет, он прошел в прихожую и открыл дверь.

На лестничной площадке стояла женщина средних лет. Телосложение она имела довольно плотное, но плавные очертания под красно-белым шелковым платьем свидетельствовали о весьма красивых формах, оставшихся в ранней молодости. Волосы женщины были окрашены в неестественно-белый цвет и явно старили ее еще довольно свежее лицо. Замечательными были глаза. Большие, слегка раскосые, ярко-серого цвета с четко очерченной линией вокруг радужки. Женщина долго смотрела Никифору прямо в лицо, будто хотела сказать что-то очень важное и болезненное, по ее щеке вдруг поползла слеза.

— Ник? Как же трудно было тебя найти.

— Алена, — еле вымолвил он дрожащим голосом.

Сколько раз Никифор мечтал об этом моменте. Каждая новая весть о женщине, в которую он без памяти влюбился на втором курсе, делала возможность их новой встречи все более нереальной. Вышла замуж, уехала жить в другой город, родила сына, родила дочь. Время от времени удавалось забыться, бросившись в очередные отношения, которые изначально были обречены. Затем все возвращалось вновь. Воспоминания о первой любви не давали жить дальше. Каждая новая избранница проигрывала в сравнении с Аленой Савиной. Даже если всем окружающим казалось, что она в сто раз лучше, красивее и умнее, это был лишь вопрос времени. Через месяц, максимум, год, обязательно обнаруживалось, что она не смотрит, как Лена, не говорит, как Лена, не целует, как Лена. И все снова рушилось. Время не лечит, оно лишь превращает острую боль в хроническую.

— Можно мне войти?

— Конечно, конечно. Я, дурак, держу тебя здесь, проходи.

Никифор бегал, будто обожженный, рассовывая по шкафам хлам, валявшийся на полу.

— Да ты сядь, Ник. Давай поговорим.

— Давай, — на лбу выступили крупные капли пота.

— Послушай, я знаю, что прошло много лет. Мы уже совсем не те, и я… Я тогда очень обидела тебя.

Она глотнула, пытаясь сдержать подступившие слезы. — Мне в последнее время это не дает покоя.

— Так ты пришла, чтобы извиниться передо мной? — Никифор машинально встал с дивана и присел на корточки перед самыми ее коленями.

— Нет. Я пришла, чтобы узнать. Ник, это… Пусть это глупо, но… — она нервно прикусила фалангу указательного пальца. — Ты меня забыл? Ты больше ничего ко мне не чувствуешь?

Никифор ничего не ответил. Он обхватил белые колени обеими руками, уткнулся в них лицом и зарыдал. Ее кожа изменилась, но излучала тот же нежный особенный запах, что и двадцать лет назад. Ему хотелось, чтобы все ее тело перестало быть твердым, материальным и превратилось в субстанцию, которую он мог бы вдохнуть или выпить.

— Что же мы теперь будем делать? — решился спросить Никифор уже под утро, лежа рядом с Аленой и рассматривая нежный белый живот рожавшей женщины.

— Я не знаю. И не хочу знать. Я просто останусь здесь.

Никифор вздохнул и, наконец, погрузился в глубокий, безмятежный сон.

— Пупсик, я иду в бассейн, ты со мной?

— Нет, Иза, я хочу немного перекусить. Ты иди, девочка, я позже подтянусь.

Сочная шлюха Изабелла кинула через плечо похотливый рабочий взгляд и удалилась из номера, вульгарно виляя бедрами. Кроме звучного псевдонима, в ней не было больше ничего испанского. Разве что, острое желание обосноваться в стране корриды и высокого ВВП.

Сразу же после ее ухода в дверь тактично постучали, и миниатюрный турок в зеленой форме ввез серебристую тележку с обедом. К тонкому запаху дорогого освежителя прибавился сладковатый аромат свежеприготовленных деликатесов.