Суворов

В ночь на 8 сентября генерал выступил в путь, послав донесение Потемкину. Тот сразу же сообщил об этом Екатерине II, пояснив, что едва ли Суворов поспеет вовремя к Кобургу, который «почти караул кричит». В самом деле, узрев перед собою всю армию визиря, принц страшно обеспокоился, беспрестанно посылал русскому полководцу гонцов. Дорога час от часу становилась все хуже, мост через реку Серет, возведенный австрийскими инженерами, повредило вздувшейся рекой. Суворов страдал от лихорадки, вдобавок волновался, не опередят ли его турки. Мало-помалу записки Кобурга его успокоили: великий визирь не торопился.

Ранним утром 10 сентября русская легкая кавалерия появилась у Фокшан, где ее встретили австрийцы:

—      Славу Богу! Русские! Мы спасены!

Отряд Суворова примкнул к левому флангу австрийцев, которые стояли на реке Мильке. Численность соединенных союзных войск едва достигала двадцати пяти тысяч. Для генерал-аншефа разбили шатер, навалили сена, и он принялся обдумывать дальнейшие действия.

Вскоре приехал принц Кобург. Суворов выбежал ему навстречу, обнял и расцеловал. А когда принц стал благодарить его за своевременное прибытие и называть «спасителем», русский полководец бесцеремонно перебил австрийца, увел в шатер и, разлегшись на сене, объяснил свой план. Он требовал безотлагательно начать атаку.

—      Но ведь силы слишком неравны! — заметил в смятении Кобург. — Турок вчетверо больше! Атака будет очень рискованной!

—      При таком неравенстве сил только быстрая атака обещает успех, — с усмешкою возразил генерал-аншеф. — Множество их умножит и беспорядок. Все же их не столько, чтобы заслонить нам солнце.

Кобург продолжал упорствовать, приводить новые и новые доводы, говоря, что-де русские изнурены трудным переходом, а у неприятеля сильная позиция. Суворов оспаривал, наконец раздражился, заявив, что атакует турок только своими силами и разобьет их. Эта угроза была последним средством. Как верно замечает А. Петрушевский, «перед ним находился представитель тогдашнего, низко упавшего военного искусства, совершенно расходившегося с суворовскими принципами. Дело, которое Суворов строил на духовной натуре человека и обставлял целою воспитательной системой, понималось другими в виде какого-то графического искусства, требовавшего кучи механических подробностей, то есть дрессировки». Задетый за живое, Кобург уступил.

Добившись своего, русский полководец принялся разрабатывать детальный план боя. В сопровождении дежурного полковника Золотухина, майора Куриса и нескольких казаков он отправился на рекогносцировку к реке Рымне и, чтобы лучше обозреть местность, взобрался на высокое дерево. Отсюда ему открылся вид на огромную турецкую армию, расположенную между речками Рымна и Рымник. Ближайший к русским войскам лагерь занимал у местечка Тыргу-Кукулуй двенадцатитысячный турецкий авангард; второй лагерь находился у Крынгу-Мейлорского леса, близ деревни Богсы; третий — у селения Мертинесчи. Сам великий визирь оставался еще южнее, в деревне Одоя.

Суворов решил в ночь на 11 сентября 1789 года скрытно подойти к туркам и утром атаковать их одновременно с обоих флангов. Русские должны были занять лагерь близ Тыргу-Кукулуя, австрийцы двигаться к Крынгу-Мейлорскому лесу. Затем генерал-аншеф поехал к Кобургу, сообщил виденное и только после этого позволил себе немного отдохнуть: с момента выхода из Пупесени он не смыкал глаз.

Ночь была безлунная, но звездная. При выступлении из Фокшан солдаты увидели бесчисленные огни в турецком лагере. Войска двумя колоннами — русские справа, австрийцы слева — перешли вброд речку Мильку, затем, через двенадцать верст, — мелководную Рымну. Шли в полной тишине; не давалось никаких сигналов; строго воспрещено было высекать огонь. На рассвете союзники построились в том же боевом порядке, что и при Фокшанах. Первой линией русской пехоты командовал генерал-майор Позняков, второй — бригадир Вестфален, кавалерией — бригадир Бурнашов. Для связи русских с австрийцами снова уговорились выделить отряд гусар генерал-майора Карачая.

Солнце уже взошло. Густым бурьяном и кукурузными полями русские приближались к местечку Тыргу-Кукулуй. Когда турки наконец заметили каре солдат в черных касках с ярко горящими на солнце бляхами, в зеленых куртках и штанах из фламского полотна, в лагере началась паника. Одни поспешно принялись свертывать палатки и отходить по Бухарестской дороге, другие, сев на лошадей, густыми толпами атаковали пехоту с флангов.

К одному из каре подскакал турок с белым флагом и крикнул:

—      Кто вы такие? Переодетые австрийцы?

—      Русские! — ответили из рядов.

—      Русские тут не могут быть. Они еще в Бырлате!

—      А ты подойди поближе!

Но турок ускакал, чтобы доложить об увиденном.