Сварогов

   Анна смолкла... Тишь, покой,

   На дорогу тень упала...

   И головку положив

   На плечо ему устало,

   Анна нежности порыв

   Нежной ласкою встречала.

   Кони близко, тихо шли.

   Тесно надвигались скалы.

   Убегавшие вдали.

   Лунный свет скользнул, нежданный,

   Заглянул ей в сумрак глаз,

   И зажег улыбку Анны

   И в ушах серьги алмаз.

   XXXI

   Крепко сжав корсаж ей тонкий,

   С поцелуем нежных губ,

   Славно ехать с амазонкой!..

   Но реальный мир наш груб.

   Пусть мечтается порою

   Ей и вам про жизнь и страсть, --

   Лишь с приличною игрою

   Можно поцелуй украсть.

   Без прелюдии прелестной

   И мелодий чувств живых

   Целоваться неуместно

   Даже в сумерках ночных.

   Женщине нужны мотивы,

   И когда вы их нашли,

   Ждет вас сон любви счастливый

   На земле, но вне земли.

   XXXII

   Бредил также поцелуем

   Серж Никитин. Горько был

   Он тревогами волнуем,

   Ощутив ревнивый пыл.

   Холодна была Цирцея,

   Но надежд не потеряв,

   Он, как прежде, пламенея,

   Рвался к ней... "Проклятый граф!

   Где они? Ужель объятья,

   Поцелуи при луне?

   Нет, им должен помешать я,

   Не могу, чтоб здесь, при мне!.."

   Он кипел, и, в гневе пылок,

   Бросив Сафочку одну,

   "Шлем" свой сдвинув на затылок,

   Полетел, как на войну.

   XXXIII

   Потрясен был бегом конским

   Самый воздух... Вскачь скакал

   С Александром Македонским

   Длинноногий Буцефал.

   -- Господин! Эй! Упадете! -

   Проводник летел за ним...

   Вдруг на самом повороте

   Конь споткнулся... Недвижим,

   Еле не сломавши шеи,

   Распростерся Серж стремглав --

   У прелестных ног Цирцеи

   Драматически упав.

   -- Боже мой! Вы не убились?

   -- Да вставайте же! -- Ох, нет!

   Над упавшим суетились

   Дмитрий, граф, Асан, Амет.

   XXXIV

   Перепуганные дамы

   Сбились в кучку... Наконец

   Серж, поднявшийся из ямы,

   Встал, бледнее, чем мертвец.

   -- Целы? -- Заживет до свадьбы!

   -- Не ушиблись? -- О, пустяк! --

   -- Поводов не распускать бы,

   Господин, вам! Как же так! --

   Хор советов, сожалений,

   И, жестокий рок кляня,

   Серж, плачевней скорбной тени,

   Вновь садится на коня.

   Видя, что вся суть в курьезе,

   Сафочка хохочет: "Ах!

   Право, в грациозной позе

   Вы повергнулись во прах!"

   XXXV

   В приключенье столь нежданном

   Полетавши кувырком,

   Серж отделался изъяном

   В платье, страхом, синяком.

   И затем вся кавалькада,

   Без дальнейших авантюр,

   Выходящих вон из ряда.

   Понеслась, но Серж был хмур.

   Промелькнули Ай-Никиты

   Сакли, кровли, огоньки, --

   Серж молчал, на мир сердитый

   Полный гнева и тоски.

   И Массандру так же немо

   Он проехал, -- и в тени

   Дальних гор, как диадема,

   Ялты вспыхнули огни.

   XXXVI

   Воздух спал, цикады трели

   Четко раздавались в нем.

   Светляки в кустах горели

   Фосфорическим огнем.

   Там, среди зеленых кущей,

   Ароматна и тепла,

   Ночь, затеплив свет зовущий,

   Маяки любви зажгла.

   И в избытки упоенья

   Снов, желаний и страстей,

   Не само ли наслажденье

   Там светилось в тьме ветвей?

   Мир дышал волшебным чудом,

   И огни влюбленных грез

   Рассыпались изумрудом

   По траве и в почках роз.

   ХХХVII

   И во всем живая сила

   Страстных грез отозвалась...

   -- Я люблю вас! - говорила

   Анна, к Дмитрию склонясь.

   Руку сжав ее в перчатке,

   Заглянув ей в глубь очей,

   Он узнал в них тот же шаткий

   И манящий блеск ночей,

   Тот же свет зовущей страсти.

   Что горел в кустах, в траве,

   Полный нежности и власти,

   Весь сиявший в торжестве...

   Он узнал в них счастье ласки

   И прочел любви печаль,

   И мечты той лунной сказки.

   Что рассказывала даль.

   XXXVIII

   Но довольно! Amoroso

   Я кончаю, пылко спев.

   Здесь есть все: мечта и роза,

   Свет луны и вздохи дев.

   Даже, есть немного чувства

   И немало чепухи...

   О, поэзии искусство

   И певучие стихи!

   Я люблю вас, но в конфузе

   И забыв поэта спесь,

   Признаюсь лукавой музе,

   Что приличней пенье здесь.

   Тенор, сжалься над поэтом!

   Славный Фигнер, вас зову!

   Con amore спев фальцетом,

   Заключите мне главу!

ГЛАВА ПЯТАЯ

ГЛИЦИНИЯ

   On a dans lвmе une tendresse

   Oъ tremblent toutes les douleurs,

   Et c'est parfois une caresse,

   Qui trouble et fait germer les pleurs.

   Sulli-Prudhomme.

   I

   -- Мы в садах цветущей Эи!

   -- Муз и Граций здесь приют!

   И, смеясь, в чертог Цирцеи

   Дмитрий, Серж и граф идут.

   Улиц вид здесь был пустынней...

   Серж калитки взял кольцо, --

   Свежим запахом глициний

   Им повеяло в лицо.

   Посреди акаций белых,

   Снежных листьев, алых роз,

   В очарованных пределах

   Кипарис зеленый рос.

   Плеск воды, фонтана мрамор,

   Виллы сказочный чертог...

   Вместо "salve" слово "amor"

   Украшало там порог.

   II

   Кисти крупные глициний

   Убирали весь фасад.

   Был обвит гирляндой синей

   Там балкон, сходивший в сад.

   Бросив трепетные тени

   В стекла окон, вдоль террас,

   На колонны и ступени

   Там глициния вилась.

   С крыш сбегала сетью яркой,

   Расползалась вдоль оград.

   И над входом с легкой аркой

   Упадал ее каскад.

   Ароматна и прекрасна,

   Навевая лень мечты,

   Здесь она царила властно,

   Разбросав свои цветы.

   III

   В час, когда на этой вилле

   Гас вечерний свет зари,

   В сад три музы выходили,

   Три богини, нимфы три:

   Первая была Цирцея.

   Сафо там была второй,

   И Калипсо третья фея, --

   Ею мой пленен герой.

   Этой нимфою прелестной

   И царицею наяд

   Одиссей сам, как известно,

   Был пленен семь лет подряд.

   Но для суетного света

   Попытаюсь я опять,

   Взяв палитру, три портрета

   С трех богинь нарисовать.

   IV

   Злым жезлом своим владея,

   Всех богинь она страшней --

   Белокурая Цирцея

   В стаде львов, пантер, свиней...