Сварогов

   Ни далекие края

   Заглушить в души не властны,

   Что живет в ней, смерть тая!

   II

   Бросив все, в чем счастье было,

   Бледной памятью гоним,

   Дмитрий горько и уныло

   Навсегда оставил Крым.

   Волн немолчная тревога

   В нем звучала с сердцем в лад.

   Дальше путь! Скорей, дорога!..

   Он не смел взглянуть назад.

   Лишь от берега умчаться

   Можем мы, -- он скрылся вдаль...

   Думы те же в нас таятся,

   Всюду встретит нас печаль!

   Светят звезды, море смутно,

   И на палубе пустой

   Дмитрий ходит бесприютно,

   Полный грустною мечтой.

   III

   Видел он, больной бродяга,

   Пропонтиду и Босфор,

   Островов Архипелага

   Проплывал воздушный хор.

   Точно небо, волны ясны,

   И в лазури тихих вод,

   Отраженный и прекрасный

   Остров на море встает.

   Мнится, меж водой и небом

   Он повиснул, голубой,

   Озаренный светлым Фебом,

   И любуется собой.

   Тает он, и очертанья

   Скал сливаются вдали...

   Если б так воспоминанья

   Промелькнули и ушли!

   IV

   В знойный день Эвбеи дикой

   Видел Дмитрий берега.

   Края Греции великой

   Почва бедная нага.

   Вот и Сунион... Белея,

   На скале Минервы храм

   Про скитанья Одиссея

   Дмитрию напомнил там.

   Вот шумит Пирей торговый...

   Бросив гавань для Афин,

   Холм Акрополя суровый

   Дмитрий посетил один:

   Всюду впадины развалин,

   Весь в обломках Парфенон...

   Мрамор желтый гол, печален,

   Точно череп, смотрит он.

   V

   Дмитрий видел знаменитый

   Элевзис, мистерий храм,

   И головку Афродиты

   Он нашел в музее там.

   Он глядит, -- она прекрасна,

   Но разбит ее кумир,

   И в душе уже напрасно

   Воскрешать погибший мир!

   На пути из Элевзиса

   Дмитрий встретил фабрик ряд:

   Хитроумного Улисса

   Внуки мыло там варят.

   И печально в лунном свете

   Тень Дианы по ночам,

   Все охотясь на Гимете,

   Дмитрию являлась там...

   VI

   Он в Фессалии прекрасной

   Увидал Олимп седой.

   Вечен полог туч ненастный

   Над божественной горой.

   Там богов престол старинный,

   Недоступна вышина,

   И незримою вершиной

   В небеса ушла она.

   Вдруг раздернулась завеса,

   И среди нависших туч,

   В снег упав, чертог Зевеса

   Озарил сиявший луч.

   Было пусто там и странно,

   Нет богов, исчезнул миф, --

   И давно Олимп туманный -

   Скучной древности архив.

   VII

   Вся Фессалия -- овчарня,

   Глуп Пеней, нет хуже рек,

   На Парнасе -- сыроварня,

   И противен жадный грек.

   Тошнота в Эгейском море,

   Саламина вид уныл...

   Грецию покинув вскоре,

   Дмитрий Смирну посетил.

   Там Восток, пестреют краски,

   Малой Азии дары,

   Сталь, клейменая в Дамаске,

   Четки, смирнские ковры.

   Там проходят караваны,

   У мечети стал верблюд...

   Дмитрий, сумрачный и странный,

   Крым далекий вспомнил тут.

   VIII

   "Эль-Кагира" быстролетный

   Снова Дмитрия унес,

   И на мачте, беззаботный,

   Пел, качаясь, негр-матрос.

   Спутник Дмитрия бессменный

   С чемоданом тоже тут:

   Позабыв красы вселенной,

   Спал на палубе Мамут.

   Тот же он. Руин старинных

   И античных храмов враг,

   Пил он в Смирне, пил в Афинах, -

   Где мастику, где коньяк.

   Только Дмитрий изменился,

   Был задумчив он и тих.

   Белый волос серебрился

   В волосах его густых.

   IX

   Бури, полгода в дороге,

   Не манили отдохнуть,

   Но тоска, души тревоги

   В нем сказались, -- горький путь!

   Снова Мраморное море,

   Пестрых вод он видит гладь,

   И на якоре в Босфоре

   "Эль-Кагира" стал опять.

   Берег знойный и прекрасный!

   Кипарисов тень, олив...

   Волн певучих хор согласный

   Здесь бежит через пролив.

   Здесь смирилась их тревога,

   Волны, скрыв смятенье бурь,

   В пристань Золотого Рога

   Мечут жемчуг и лазурь.

   X

   И Стамбул, венчанный славой,

   Здесь чалму свою склонил,

   И в Босфоре, величавый,

   Он мечети отразил, --

   Минареты их седые,

   Башни с греческой стеной,

   Древний храм святой Софии

   С мусульманскою луной.

   Берега двух стран здесь близки.

   Блещут в солнечном луче

   Их дворцы и обелиски,

   И киоск Долма-Бахче.

   На развалинах Царь-Града

   Сказочный Восток возник,

   Но его Шехерезада

   Досказала в этот миг.

   XI

   Дмитрий здесь застал волненья,

   Смерть таилася в тени,

   И убийства, избиенья,

   Приближались злые дни.

   Дни и ночь Варфоломея...

   Нет, страшней: пред ночью той,

   Содрогнулся бы, бледнея,

   Сам Варфоломей святой.

   Уж давно потворством власти

   Против гибнущих армян

   Разжигались злые страсти

   Фанатичных мусульман.

   Чернь роптала, шли патрули,

   Слухов улица полна,

   Но была во всем Стамбуле

   Перед бурей тишина.

   ХII

   Город смерти и развалин

   Дышит кровью и тоской...

   Как прекрасен и печален

   Он в истории людской!

   Дни коварной Византии,

   Преступлений тайных ряд...

   Магомет, вступив впервые,

   Залил кровью Цареград...

   Мрачный труп Палеолога,

   Дни побед -- кровавый сон!

   У султанского порога

   Янычаров страшный стон...

   Умер здесь Мицкевич славный,

   Умер бедный Адамьян,

   И в истории недавней

   Смерть замученных армян!

   ХIII

   В Пера номер взяв в отеле

   И оставив вещи тут,

   Марко разыскать хотели

   Тотчас Дмитрий и Мамут.

   Марко -- их знакомец старый,

   Черногорец-проводник -

   Жил в Галате, где базары.

   Дмитрий с ним бродить привык.

   Был в Галате шум продажи.

   Там по улицам крутым

   Окна во втором этаже

   Выступали над другим.

   Переходы, переулки

   И кофеен полумрак,

   Шум движенья, окрик гулкий,

   Море фесок, тьма собак.

   XIV

   Шли арабы, сербы, турки,

   Под ружьем шел караул...

   Грек сновал, торговец юркий,

   Вез муллу дородный мул.

   Стройный курд, в чалму одетый

   И в наряде голубом,

   Ятаган и пистолеты

   Выставлял за кушаком.

   Негр громадный, гаер старый,

   Потный, точно в ваксе весь,

   С неуклюжею гитарой

   Танцевал то там, то здесь.

   Ведьмы старые, гречанки

   Зазывали на крыльцо,

   И мелькала тень турчанки,

   В черном вся, закрыв лицо.

   XV

   Но на всем был вид тревоги.