Сведи меня в могилу

Потому что Богат не мог промахнуться. Не мог отомстить. Что обделила финансово? Но ведь компенсация по решению суда озолотила его. Бизнес наладил, встал на ноги. Она ведь не задумывала оскорбить пятнадцатью процентами вместо традиционного «завещаю всё своему мужу». Они ведь… ведь стали наравне. Достойный честности. Самостоятельный, решительный и хитрый, с лёгкой помощью устроится в жизни. Не различил знак уважения? Трактовал примитивно? Не мог. Только не он.

Даже после того, что сказала напоследок. Правду, что сильнее её.

«Только посмотри – я выиграл пари. Купи две банки «Джизу» и другу подари. Раз, два, три. Раз, два, три».

Он опозорил её. Год коту под хвост. Репутация – туда же. Какой запомнят? Самодостаточной женщиной? Чутким руководителем? Жалкой лгунишкой. Вертихвосткой. Рябь на воде от камней, брошенных в сторону журналистов, за год вроде разгладилась. А сейчас-то ничего не поправишь.

Липкие от крови пальцы поочерёдно касались подушечки большого. Запомнила этот жест от психолога как успокаивающий. Счёт про себя всегда был менее эффективным.

«Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз, два, три. Раз! два! три! Раз. Два…»

Марида… Девочка также в неволе где-то по сей день, определённо. Кукла для утех, которую после запихивают в такой же тесный тёмный шкаф. Красавица. Охотников уйма найдётся. И виновницу нашло наказание. Аналогичное. Только без надругательств. Никому-то не нужна. Никто не придёт.

Почему брат сдался? Чисто женское стереотипное мышление, но плевать. В последний раз, получив отворот-поворот, сел и посмотрел. Побоялся штрафа? Что выставят за дверь? Или? Или… устал. Устал от сестры. В какой-то степени был удовлетворён происходящим. Искуплением скупости.

«Какого я цвета?»

Вини постучала по крышке, как в кабинет, где её не ждали. Какой подлый обряд посвящения. Под стать организаторам. Чтобы закоренелый богобоязненный, не дождавшись помощи от Него, обратился к единственному, кто никогда не бросит. Ко всегда внимательному и отзывчивому. И терпеливые бесы отопрут дверь немедленно. Схватив за волосы, затащат в адские чертоги, в коих гроб и стоял всё это время. Прокляв своего убийцу, она не побоялась мысленно послать и дьявола, соглашаясь, что в конечном итоге последний её дождётся.

А снаружи не сырая земля. Там наверняка ох как жарко! Также наверняка, как то, что племяшка пожелала своей тётке гореть в аду до скончания веков.

«Одиночество – это когда слышишь тиканье часов!»

Голова тяжелела. Гудела, как волновой генератор, что пускал по всему телу поочерёдно холодные и горячие потоки. Горло стягивало огненным обручем. В груди плющило, до скрипа. Пытка первая – задыхаться.

Вини вздрогнула, ударившись коленками. Жгучее онемение отметило области, где скорее раньше, чем позже, расцветут пролежни. Правую икру свело. Расквасила только недавно заживший нос, но не дотянулась. Так и стерпела судорогу, пища.

Отключилась, не заметила. Потеряла сознание от недостатка кислорода. И там, где очнулась, стало только хуже. Кисло пахло железом и аммиаком.

«Мне… мне надо выйти!»

Смерть – не изящное падение в объятия любимого. Не аристократическая бледность и выражение миролюбивого покоя на лице. Это неприятное, скверное в своей неуклюжести событие. В момент гибели организм непроизвольно освобождается от всего лишнего. Положение спасает подгузник – такой же обязательный элемент одежды, как наряд с вышитым крестиком.

Слезинка скользнула по виску, затерялась в волосах. Всё к одному. Годовалый ребёнок. Знай себе – оконфузиться и плакать. Но там взрослые причитали. А тут ей стесняться некого. Куда с подводной лодки? В том же нет её вины. И каково теперь, состоятельной, взрослой, здоровой женщине справляться под себя? Томиться в нечистоте.

Насколько хватит? Насколько хватит Вини?

Вдыхая со свистом, какой издаёт при сжатии лопнувший резиновый утёнок, она раскрыла железную ладонь перед глазами, будто могла видеть. Если кибер-рукой впору раскалывать черепа – рёбра для неё, что та же вилочка! Раз – и вырвать. Только надо быстро. Лучше биться сердцем. Мясным мешочком терпеть нецелостность свою и нехватку крови. Без толку качать воздух, как сломанная паровая машина. Чувствовать мир как место, где ты просто есть. Без запахов. Без холода. Без мучений. Что воля, что не воля – одно, пока не тронут. И не тронут. Человеческому телу по номиналу предоставлено слишком много форм страданий. Вот хотя бы мурашками по телу подкрадывался следующий обморок.