Свет

Первенцами пали дети, за ними ослабленные хворями, стихийной анархией и тоской взрослые, коих в первый же год скормили могилам две трети насельников. Казнь за казнью следовали годы.

Электричество ради освещения в ту пору потреблялось робко, как чахло развивался и сам поселок. Света хватало, ветряки исправно гнали ток с громоздкой холмины, в которую заваливался южный скальный хребет. Такой же холмины, как и та, на которой сейчас отлеживался Барыга.

Восстановившись, он привстал и вгляделся в темнеющую низину – отморозки уже подходили к «голове». Он поднялся, надел рукавицы на едва растеплившиеся руки и огляделся: ни лыж, ни оружия при нем теперь не было, но ремень с амуницией и рюкзак Яшка оттащил к столбу и присыпал снегом…

Снарядившись устало, Митяй прошел «несколько столбов» обратно на бугор, к тому месту, где валялась злосчастная Яшкина лыжа. Он пристроил ее к правой ноге, и слегка отталкиваясь левой, заскользил вниз. Уклон щедро наделял скоростью, и вот уже не нужно разгоняться: слегка напружинившись на правой ноге, он завилял вниз – ушел влево, ушел вправо. Густые облака снежной пыли, со скрежетом вырываемые лыжей, обдавали его лицо, таяли на щеках, стекали дрожащими на ветру капельками и обжигал кожу морозом. Лыжный скрип сплетался со свистом скорости в ушах и выводил незнакомую надрывную мелодию, больше похожую на вопль безысходности, дна которой здравым рассудком не сыскать.

Крутой спуск плавно выгнулся и мягко вошел в вязкую заснеженную ложбину. Дотянув до рыбацкой тропы, Барышников круто вильнул вправо, и остановил движение, завалившись на бок. Последнее снежное облако, хрипло вздохнув, вырвалось со скрипом из-под лыжи.

Он поднялся, поправил лямки рюкзака и быстрым шагом ушел по свежей тропе в сторону «головы». Где-то сзади в надвигающейся вечерней полутьме приближались смутные очертания отморозков и, вроде бы, даже слышались их голоса.

Опасно громко цокая ледоступами, Барышников вошел в здание библиотеки по бетонным ступенькам и осмотрелся: кафельный пол, припорошенный снежной крупкой, хранил записи о недавних событиях, как дневник в клетчатой школьной тетради. И сообщали эти записи о том, что вор проскочил невредимым сквозь здание и ушел в Сады. Яшкины же следы бежали по лестнице на верхние этажи.

Барышников отстегнул ледоступы и крадучись взошел на второй этаж, окно в холле которого было завешено фанерным плакатом с бессмысленным и облупившемся лозунгом. Темно. Прислушался – полная тишина.

Мягко ступая по свежим следам, он поднялся на верхний этаж, и аккуратно выглянул из-за угла в просторный читальный зал: Яшка пристроился на обломке балкона и рассматривал свежие вечерние сумерки сквозь оптический прицел винтовки, которую он держал укутанной в рукав рукой. Рукавицы нет. Рядом, на полу лежал его рюкзак и Барыгин автомат.

– Ну что там? – хрипловато спросил Барышников, когда оказался вплотную за спиной у Яшки. От неожиданности тот вздрогнул, резко обернулся и выронил винтовку из озябших рук. Грюкнувшись о жестяное крыльцо, «СВД-шка» исчезла в юном пушистом сугробе. Ошарашенный Яшка попятился:

– Барыга? Ты.. как здесь? – он все отступал, и Митяй схватил его за плечо и вынул из кармана Яшкину рукавицу:

– Держи, – Яшка тупо взглянул на Барыгу, потом на рукавицу, и потянулся правой рукой в карман бушлата, как завороженный.

– Ты чего? Серьезно? – Его растерянные глазки часто и глупо замигали. – Ты мне не нужен, я дальше сам! – И выхватив из кармана нож, он с силой вонзил его в сердце Барышникова. Тот отпрянул, не выпуская из руки Яшкиного плеча, взглянул на дыру в бушлате, с мгновенно напитавшимися кровью краями, на Яшку:

– Тогда ты свободен, – и отпустил Яшкино плечо. Взмахивая руками, как неумеющая летать птица, Яшка сорвался с балкона, и грохнувшись о жесть крыльца, утонул в пушистом сугробе вслед за винтовкой. К нему на выручку подоспели отморозки.

Пошатываясь, Митяй осел на пол, облокотившись о косяк балконной двери, расстегнул молнию на бушлате и удивленно уставился на рану. Вся бочина пропиталась кровью. Морщась от боли, он ощупал ранение – прорезь вдоль ребра ниже грудной мышцы.

– Маленький ножичек… – пробормотал Барышников сам себе, отнял тут же окровавившуюся руку и пристально ее рассмотрел, как редкую диковинку.

– Бары-га! – Товарищи оттащили Яшку в разрушенный остов супермаркета, располагавшийся когда-то через дорогу от библиотеки. – Это мой инвертор! Лучше просто уйди с дороги!

– Он не твой, – хрипло выдавил Барыга. – Много на себя берешь! Что с тобой происходит, друг?

– Друг? Какой я тебе друг!? – Яшка показался из-за бетонной колонны. – Ты всегда был в центре внимания! Но это я! Я все делал за тебя! Ты думаешь, просто так положено? Думаешь, ты просто удачлив? Нет! Это все только моя заслуга…

Барышников сидел на полу возле двери, и Яшка его хорошо видел.

– И это моя идея! Ты думал, кто сломал аналог инвертора? – Яшка, попытался встать на ноги, опираясь о колонну, но тут же болезненно свалился и застонал.

– Яшка… – Барышников прижимал к ране сухую и не нужную теперь Яшкину рукавицу. – Ты не удержишься.