Свет

Мой ответ, без сомнений, застает его врасплох, потому что он чуть округляет карие глаза и издает тихий смешок.

Но это правда. Я знаю, что красива. Любой красивый человек, что утверждает обратное, лукавит. Иногда так напрашиваются на комплименты. Но чаще всего общество – в особенности мужчины – научило женщин приуменьшать нашу красоту, позволяя мужчинам определять, так ли это на самом деле. Или чтобы казаться скромнее. Но мне нет нужды быть скромной.

Я принцесса.

Конечно, у этого титула тоже есть минусы. Как, например, сейчас. Мы могли бы вести эту беседу наедине, но нас окружает публика. У окна сидят три моих фрейлины и вышивают. Однако они, скорее, подслушивают, чем занимаются вышивками. Меня так и манит подойти к камину, притулившемуся в углу чайной комнаты, и бросить в пламя их пяльцы. Вот только мать всегда учила меня не давать волю своему пылкому нраву. Опрометчивость, вспышки гнева, выплеск эмоций – все это обычно плохо заканчивается.

Месть – это блюдо, которое надлежит подавать хо- лодным.

– Вы рассказывали, что во время странствия по другим королевствам часто бывали в театрах, – переводя взгляд на него, отвечаю я. – Уверена, вы встречали немало красивых женщин.

Он склоняет голову, словно раздумывая, и проводит рукой по золотой нити на воротнике.

– Никто не сравнится с вами.

Это мне тоже известно. Нет ни одного семейного рода, наследники которого рождались бы с белыми, как снег, волосами – это отличительная черта Кольеров. Художники, изображавшие меня на портретах, пели мне сонеты, утверждая, что я похожа на белую розу, растущую в снегах Хайбелла. С самого раннего детства меня восхваляли за неповторимую красоту.

А еще я получала множество предложений руки и сердца, но на сей раз все иначе.

На сей раз мужчина, сидящий напротив, очаровал моего отца. А моего отца можно очаровать лишь богатством и властью.

Так уж вышло, что Тиндалл Мидас обладает обоими этими качествами.

Наклонившись вперед, я беру со стола чайник и, налив еще чая, делаю глоток. Напиток еще теплый, хотя мы сидим здесь и разговариваем уже целый час.

– Так вот чем вам нравится здесь заниматься? Посещать городской театр? – спрашивает Тиндалл.

Сделав еще глоток, я ставлю чашку на стеклянный столик. Вижу под ним, что мои ноги прикрыты юбками белого платья, а он одет в коричневые брюки, и пряжки на его сапогах выполнены из чистого золота.

– Возможно, театр нравится мне не так сильно, как следовало бы, – признаюсь я.

Он слегка наклоняет голову, отчего пламя в камине отбрасывает оранжевую тень на его золотистые волосы.

– И почему же? Я полагал, большинство молодых женщин любят смотреть пьесы.

– Но в том-то все и дело, не так ли? – отвечаю я, поглаживая рукой волосы, лежащие у меня на плече. – Они играют. Мне хватает притворщиков и при дворе.

– Тогда не стану просить вас посетить со мной театр. – Лицо Тиндалла озаряет широкая, радостная улыбка. Вынуждена признать, от его улыбки у меня трепещет внутри. Меня не так-то легко очаровать. Еще одно последствие придворного подхалимства. И все же сейчас все совсем иначе. Мне не противно его внимание. Во-первых, Тиндалл из другого королевства, и потому он воспринимается как нечто новое. Во-вторых, когда Тиндалл на меня смотрит, кажется, что он действительно испытывает ко мне интерес.

В отличие от других возможных женихов он не часто встречается с моим отцом. Наоборот, все его внимание обращено ко мне.

– Напротив, – говорю я. – Думается, с вами театр не будет вызывать у меня такого раздражения.

Когда он снова улыбается, я понимаю, что мои губы тоже превращаются в улыбку. От этого у меня болят щеки. Я улыбаюсь не так часто. Не умею притворно изображать радость или жеманничать. Я улыбаюсь лишь тогда, когда человек и ситуация действительно того требуют.

Разве не от любви возникает такое ощущение?

Желание улыбнуться, томление внутри? Спросить мне не у кого. Моя мать умерла и давно лежит в могиле, а с отцом-то такого уж точно не обсудишь, ведь он разговаривает со мной только во время официальных трапез или царских приемов. А что до моих манерных фрейлин – я лучше вырву себе зубы, чем спрошу их о таком.

Полагаю, театр все-таки не так плох. Романтические пьесы, разыгрывавшиеся на той сцене, – единственные примеры, на которые я могу сослаться.

– Из вас бы вышел неплохой ведущий актер, – говорю я ему, окинув его фигуру взглядом.

– Судя по вашим объяснениям, при дворе у меня будет масса возможностей попробовать свои силы.

У меня вырывается смешок.

– С нетерпением жду возможности посмотреть ваше выступление. Вы и правда выступите?

– Да, – отвечает Тиндалл. – Если ничто не помешает, я выступлю перед королевским двором, продемонстрировав свою силу.

– Должна признать, я с радостью посмотрю ваше выступление. Судя по рассказам отца, ваша магия завораживает.

– Я позолочу что-нибудь исключительно ради вас, – подмигнув, говорит он.

Сердце на миг замирает.

– Мне бы очень этого хотелось.