Свет других миров (СИ)

Жрецы отвели его на берег. Шёл дождь, и воды океанов волновались тем сильнее, чем громче они дули в рожки из морских раковин. Их гул должен был разбудить одного из Древних божеств, из тех, кто находится слишком глубоко в Тёмных водах, кто спит на своём троне и ждёт своего часа. Его огромные щупальца покоились вокруг него, завернувшись в гигантские кольца, раскидистые крылья были сложены за спиной, а от редких глубоких вдохов земля вздрагивала. Но сегодня — впервые за долгое время — он пробудился и поднялся из волн, впечатляющий своим ростом. Дождь усилился, а небо почернело, лишь изредка озаряясь всполохами разрезающих его молний.

Пятый, впервые за долгое время, снова почувствовал себя маленьким и одиноким.

Он сделал к божеству шаг, потом другой, и остановился.

Древнее божество опустило на него взгляд своих тёмных глаз, в которых была бездна, был космос, были чёрные дыры и множество вселенных. Оно протянуло к Пятому руку, вытянув вперёд когтистый палец, и Пятый протянул руку в ответ. Они соприкоснулись, и Пятому открылась правда.

Теперь он знал всё. Но всё ещё не мог вернуться в своё время. Чтобы понять это, он должен был вернуться домой.

В Академию. К проклятому дереву из арматуры, на котором когда-то висели его братья и сёстры.

Не было дня, когда он не вспоминал бы эту картину, и не было ночи, когда он не видел её во сне.

Однажды утром, проснувшись, Пятый взглянул на Долорес, сжал её руку в своей и тихо сказал:

— Мы возвращаемся в Академию, cara mia.

— Теперь ты знаешь всё? — свободной рукой она погладила его по волосам. Лампа в её нутре слабо светила тёплым жёлтым, и Пятому казалось, он может коснуться этих лучей и изменить их траекторию. И Долорес виделась ему живее, чем никогда. Девушка со звездой в груди. Его путеводная звезда и свет в окне. Единственная, кому он мог доверять, и единственная, кто был способен на человеческое тепло в этом забывшем людей мире.

— Да, — он кивнул. — Я знаю всё. И я всё могу видеть. Мы должны вернуться, и тогда — я уверен — я смогу найти дверь.

Долорес кивнула.

— Ты же знаешь, что на возвращение уйдёт не один месяц?

— Год, примерно, — Пятый кивнул. — Не такой и большой срок после одиннадцати лет здесь.

— Хорошо, — Долорес сделала паузу. — Это будет болезненное возвращение.

— Я знаю. Но мне плевать.

Путь обратно в его родной город занял долгий год. Самый долгий год в его жизни, хотя в то же время и самый лёгкий. Глубоководные признали в нём не только достойного соперника, но и соседа. Они больше не пытались уничтожить последнего человека, последнее воспоминание о мёртвом мире людей, а мирились с его существованием.

Это было перемирие. Они следили за ним, приносили ему рыбу и жир для ворвани, а он больше не охотился на них и не врывался в их дома. Он по-прежнему их ненавидел больше всего в мире, но теперь, по крайней мере, он знал, что они такое, кто они такие и почему живут именно так.

Он злился на них, но принимал их мир, потому что он прожил в нём долго и знал много, и этого было достаточно, чтобы стать его частью.

Иногда они с ним говорили. Иногда собирались целыми семьями, выглядывая из воды, когда он проплывал мимо, и булькая и щёлкая рассказывали своим малькам, что это Убийца богов и он совершает последнее плавание.

Некоторые осмеливались подплыть к нему и протянуть своего кроху, чтобы Пятый коснулся его, и маленький уродец никогда больше ничего не боялся. Люди так делали, заставляя детей трогать мертвецов и суеверно думая, что это сделает их бесстрашными.

Пятый знал, что только безумие может сделать человека бесстрашным. Остальным приходится быть сильными, чтобы преодолеть страх.

Смелые люди боялись так же, как и все. Просто они могли это преодолеть.

Дни мешались, превращаясь в бесконечное путешествие из точки А в точку Б. Пятый больше ничего не писал в своём толстом блокноте, и не прятался на чердаках затопленных домов. В этом не было необходимости. И по ночам их с Долорес лодчонка, освещённая тёплым светом, дрейфовала, и волны несли её в нужную сторону. А он крепко спал, под чужим небом, полным звёзд, имена которых он знал, а назвать не мог, потому что ему не хватало слов.

А через триста шестьдесят шесть дней бесконечного пути домой, на фоне серого неба показался город. Он вырос из тёмных вод, и оказался совсем не такой, каким Пятый его помнил.

На месте кирпичных многоэтажек и стеклянных высоток возвышались колонны и минареты храма. Вода была везде, и на многие мили вокруг виднелся только один клочок суши. То место, где когда-то была Академия Амбрелла теперь занимала статуя, упирающаяся головой в небо. И Пятый, подплывая к ней ближе и ближе, узнал героя моментально.

Из эбонитово-чёрного камня глубоководные вырезали огромного Бена, с открытым в груди порталом и лезущими из него монстрами.

Великий жрец, открывший дверь, был его братом. И глядя на болванчика с лицом Бена, Пятый захлебнулся накрывшим его гневом. Он злился так сильно, что стиснул зубы до боли в челюсти и у него потемнело в глаза. Как он мог просмотреть. Как он мог не понять.