Свет души

Долгор за весь день даже не прикоснулась к еде. Только сейчас она поняла, какую непоправимую совершила ошибку. Если человек верен другому, он может ждать месяцы, годы. Зачем она поддалась минутной слабости, зачем спряталась за спиной Даланбаяра? Ведь она никогда не любила того, кого теперь зовет своим мужем. Как могла она не дождаться Бадрангуя, как могла предать его! За предательство люди всегда платят дорогой ценой. Что ж, Долгор, плати! Отныне ее жизнь превратится в ад, перед глазами у нее всегда будет стоять образ Бадрангуя.

Долгор смотрела на мужа, и ее постепенно охватывала ненависть к нему. Если бы он был настоящим другом Бадрангую, он никогда не стал бы с ним ссориться из-за женщины!

Ею внезапно овладело неодолимое желание действовать. Она подошла к кровати и сорвала шапку с лица Даланбаяра. «Сейчас я все ему выскажу!» — думала Долгор и вдруг растерялась, пораженная его беззащитным видом. Его глаза молили о пощаде. «Все равно скажу, теперь или никогда», — решила Долгор, но отступила: в ее чреве шевельнулся ребенок. Он, он-то в чем виноват? Ребенок навеки связал Долгор с Даланбаяром, в нем течет их кровь. И это непреложно! Она стояла у кровати, прижав руки к животу. Поздно, теперь ей уже ничего не изменить в своей судьбе; остается одно: посвятить жизнь сыну.

Побродив по комнате, Долгор оделась и вышла из дому. Она долго блуждала по улицам, а когда вернулась, застала Даланбаяра в той же самой позе.

Бадрангуй, стоя у ворот, видел, как Долгор возвращалась домой. Ему сразу бросилась в глаза ее отяжелевшая походка, он понял, что Долгор ждала ребенка. На мгновенье представил себе, что это мог бы быть его ребенок, и ему стало невыносимо грустно при мысли о том, каким счастливым он ощутил бы себя в этом случае. Он не осмелился ее окликнуть. Напротив, он спрятался в подворотне, чтобы Долгор его не заметила. Перед глазами его стояло ее округлившееся лицо с темными пятнами на щеках. Невероятно! Прошло всего несколько месяцев, а Долгор, самый близкий ему и родной на земле человек, уже жена другого, и она проходит мимо, а он боится окликнуть ее, заговорить с ней! Все кругом вдруг померкло для Бадрангуя, стало ненужным, чужим. Но отступать было поздно — он приехал сюда и останется здесь, несмотря ни на что!

Тотчас по приезде Бадрангуй вышел на работу. Отбойному молотку он обрадовался, словно старому другу.

Бадрангуй трудился изо всех сил, казалось, он хочет наверстать упущенное.

— Устал, Бадрангуй? — участливо спросил его Жала. — Отдохни.

— Нет, — Бадрангуй залился счастливым смехом, — усталость чувствуется, когда стоишь без дела. В Улан-Баторе я работал грузчиком, та работа казалась мне более легкой, но эта больше по душе, тут уж усталость в расчет не принимается! — Он снова взялся за рукоятку и с силой вонзил отбойный молоток в угольный пласт. Нарубив угля, он принялся энергично откидывать его лопатой. Казалось, он взял на себя обязательство за одну смену вырубить целый пласт и так увлекся своим делом, что не находил времени отереть с лица пот. Бадрангуй напоминал истомленного жаждой человека, который жадно приник к кувшину с айраком, пьет и никак не может напиться. Товарищи, украдкой наблюдавшие за ним, молча покачивали головами.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Время тянулось томительно долго. Последние силы покидали Доржа, и перед тем, как лишиться сознания, он успел лишь подумать о том, что если бы он остался в живых, то никогда не повторил бы старых ошибок.

I

Дорж растерянно смотрел вслед убегавшей Дарийме. Проходивший мимо него рабочий дружески похлопал его по плечу:

— Ты что стоишь, словно дьявола увидел?

Дорж последовал за ним. «Странно сложились мои отношения с Дариймой», — думал Дорж. Дорж был молод и, как все его сверстники, любил иной раз пофлиртовать с девушками. Но это был не флирт! Дорж понимал, что невозможно любить двоих, и все-таки не мог отказаться от Дариймы — это было равносильно утрате чего-то очень важного для него. Дарийма любит его! Да и она ему далеко не безразлична! Но мысль об Уянге все затмевала.

На следующий день, выйдя в свою смену, Дорж тщательно избегал встреч с Дариймой и поэтому не сразу заметил ее отсутствие. Он обнаружил это только тогда, когда Дагва удивленно сказал:

— А Дарийма-то на работу не вышла. Несколько месяцев держалась и вдруг начала прогуливать.

— Брось зубоскалить! — одернул его мастер и поставил в книге учета против имени Дариймы знак вопроса. — Почему непременно прогуливает? Живет она одна, и если заболела, то ей даже некого послать предупредить об этом. Лучше зашел бы узнать, что с ней.

Едва дождавшись конца смены, Дорж направился к Дарийме, но, заметив, что в окне ее комнаты погашен свет, решил, что она, вероятно, спит и неловко ее беспокоить.