Свет души

Бадрангуй вышел на улицу. Стояла холодная ночь. Высоко в небе горели звезды. Долгор с сыном давно уже ушли домой. Бадрангуй зябко поежился. «Надо и мне спешить, — подумал он, — завтра выходить в утреннюю смену». Но, сделав несколько торопливых шагов, разочарованно махнул рукой: не надо ему спешить — некуда. Да, недолог человеческий век! Жизнь проходит быстро, не успеешь и оглянуться, как ты уже состарился!

Не замечая холода, уныло брел Бадрангуй по опустевшим улицам Налайхи. Дома его встретила Уянга.

— Я опоздала на твое чествование, прости меня. Вот тебе мой подарок, папа. — И она указала на красивую статуэтку, стоявшую на столе. Тонкие девичьи руки нежно обвились вокруг шеи Бадрангуя, упругая молодая щека прильнула к старой, морщинистой щеке. Младшие повисли у него на плечах с криком: «Наш папа стал пионером!»

— Стал пионером! — словно эхо, откликнулся Бадрангуй. — «Дети разных народов, мы под солнцем единым живем…» — весело пропел он, пытаясь скрыть свою грусть, и спрятал галстук в заветную шкатулочку с крошечным замочком.

— Отец! — позвала его Уянга взволнованным голосом.

— Что, дочка? — повернулся к ней Бадрангуй.

— Как Дорж, ты его видел? — спросила она. — Работает?

«Не о том ты хотела спросить, Уянга, совсем не о том, — подумал Бадрангуй. — Ты хотела узнать, не забыл ли тебя твой Дорж. На такой вопрос ответить тебе может только он сам». И он подчеркнуто небрежно сказал:

— Жив-здоров твой Дорж, работает! — Но, увидев, как помрачнела Уянга, спохватился: — Я его видел сейчас на торжественном заседании. Его наградили почетной грамотой и памятным подарком.

Бадрангуй посмотрел на Уянгу — лицо ее вдруг померкло, словно погас свет, озарявший его изнутри. Ему стало жаль дочь. Опять у них с Доржем что-то не ладится!

Уянга придвинула стул к окну и отдернула занавеску. По улице с песнями шла молодежь, но праздник во дворце шахтеров, видимо, еще продолжался: ярко сияли электрические огни у подъезда, доносились звуки оркестра. «Там еще танцы, — безучастно подумала Уянга. — Любопытно, Долгор-гуай передала мое письмо Доржу, не забыла? Вероятно, передала, она обещала. Почему в таком случае Дорж ни разу не приезжал в Улан-Батор, почему не черкнул мне ни строчки? Что это значит? Ведь он сделал мне предложение, и я ответила на него согласием. И после этого Дорж стал явно избегать меня. Если бы он заглянул мне в сердце… Я люблю его!» Сколько молодых, умных, симпатичных людей всегда вьются вокруг нее. Инженер Батмунх буквально засыпал ее письмами. Да и студенты не обходят ее вниманием. Только все это ни к чему. Кроме Доржа ей никто не нужен.

Тем временем Дорж с матерью кончали ужинать. Несмотря на внешнее оживление, Дорж испытывал беспокойство. Что-то случилось с Дариймой! Не приехала на торжества Уянга. Ведь ее отца провожали сегодня на пенсию!

Раздался легкий стук. Дорж отворил дверь — на пороге стоял Батмунх с еще одним товарищем.

— Добро пожаловать, — подчеркнуто вежливо произнес Дорж, пропуская гостей и подвигая им стулья. — Садитесь, пожалуйста!

Долгор снова накрыла на стол — поставила горячие и холодные закуски.

— В честь шахтерского праздника не грех немного выпить, — сказал Дорж, откупоривая бутылку вина.

Они выпили за праздник. Дорж с удивлением наблюдал за Батмунхом. Тот вел себя так, словно они с Доржем были закадычными друзьями. Еще больше он удивился, когда Батмунх, положив руку ему на плечо, как бы оправдываясь, сказал:

— Я зашел тебя поздравить с почетной грамотой. Да я бы и без того пришел к тебе, я давно собирался. Нехорошо получается. Одно время мы не поняли друг друга, не нашли общего языка и почти поссорились. В этом есть и моя вина. Но и ты слишком обидчив, во всем видишь только теневую сторону. Одним словом, как говорится, упрям, словно верблюд. — Батмунх засмеялся.

— Ты прав, Батмунх, — сказал, улыбаясь, Дорж. — Нашу распрю пора кончать.

Он заколебался, но потом решительно продолжил:

— Не надо путать деловые и личные отношения. Я решил, что ты, инженер, возгордился и презираешь меня, простого рабочего.

«Словно камень с души свалился, — подумал Дорж. — Действительно, соперничество из-за Уянги могло нас завести бог знает куда. Хорошо, что все прояснилось — настоящим мужчинам только так и следует поступать». Он оценил мужество Батмунха, которому, вероятно, нелегко было явиться с повинной.

Долгор внесла горячие бозы[19]. Выпили еще немного вина. Долго и мирно текла беседа за праздничным столом, словно встретились братья после многолетней разлуки.

— Дорж! — сказал вдруг Батмунх. — А ведь Дарийма уехала в госхоз. Она вчера брала справку, я лично ей бумаги подписывал.

Дорж лишился дара речи, но в следующую же секунду испытал радость: значит, Дарийма жива и с ней ничего не случилось!

— Дарийма будет работать в госхозе, — снова повторил Батмунх.

— В каком госхозе? — рассеянно спросил Дорж.

— В новом.

— Их несколько, новых-то. В каком именно?

— Кажется, в Селенгинском аймаке.

Уехала и слова не сказала, как же так? Эта мысль вытеснила все остальные.

II