Свет души

Ранним утром, основательно встревоженный, Дорж прибежал к Дарийме: к великому его удивлению, на дверях ее комнаты красовался замок. Он спросил у соседей, не видели ли они Дарийму. «Видели утром, — отвечали они, — она сказала, что идет по делам, и больше домой не возвращалась».

Обескураженный исчезновением Дариймы, Дорж в растерянности стоял у ее дома, когда его окликнул проходивший мимо мастер.

— Ну, что с Дариймой? — спросил он.

— Ее нет дома, — пробормотал Дорж.

— Где же она может быть? Ты у соседей спрашивал?

— Спрашивал. Они тоже не знают.

— Вот так история! — присвистнул мастер. — Надо будет еще раз к ней заглянуть.

В тот же день Дорж работал как во сне. Он без конца оглядывался на вход в забой, где совсем недавно мелькала фигура Дариймы. Кое-кто из товарищей, заметив его беспокойство, принялся было шутить:

— Дарийма таинственно исчезла, а второпях сердце свое в лаве забыла.

Но Дорж ни на что не реагировал, он ничего не замечал. Ему было грустно, словно что-то дорогое ушло из его жизни. Помимо всего прочего, он был встревожен ее исчезновением.

Прошла неделя. Дорж ежедневно ходил к Дарийме, но неизменно натыкался на запертую дверь. Он возвращался домой хмурый и подавленный. Если Дарийма не объявится, придется ее разыскивать. Мало ли какое несчастье могло с ней произойти! Оставаться в неведении Дорж больше не мог.

Между тем жизнь в Налайхе шла своим чередом. Сейчас повсюду царило большое оживление — приближалось двадцать пятое декабря. Двадцать пятого декабря тысяча девятьсот двадцать второго года каменноугольная шахта в Налайхе была национализирована Народным правительством революционной Монголии и стала функционировать как государственное предприятие. С тех пор этот день ежегодно отмечается в стране, как День монгольских шахтеров. К нему готовятся заблаговременно — берут повышенные социалистические обязательства, соревнуются за увеличение производительности труда. В Налайхе стало традицией отмечать этот праздник высокими трудовыми успехами. В нынешнем году ко Дню шахтера были приурочены торжественные проводы на пенсию старейшего шахтера, доброго друга и наставника большинства молодых рабочих — Бадрангуя.

В Налайхе с нетерпением ждали приближающегося праздника, и вот он наступил.

Большой зал шахтерского дворца культуры был заполнен до отказа. Более половины присутствующих составляли шахтеры, на лацканах их праздничных пиджаков и дэлов сияли различные награды, начиная от значка ударника — им награждали более десяти лет тому назад — и кончая золотой медалью Героя Труда.

Драпировка, на фоне которой заседал президиум, была украшена отличительным знаком шахтеров, поверх которого на алом полотнище красовался лозунг:

«Горячо поздравляем наших героических шахтеров с замечательным трудовым социалистическим праздником!»

Торжественное заседание открыл секретарь партийного комитета. С докладом выступил начальник шахты. Он рассказал о том, какой была Налайха прежде, какой стала теперь и что ждет ее в будущем. По окончании доклада приступили к награждению участков, бригад и отдельных шахтеров. Дорж был отмечен почетной грамотой и памятным подарком. Лицо Долгор светилось счастьем, на глазах выступили слезы радости. «Ну что ты, мама, успокойся», — прошептал Дорж, ласково коснувшись ее руки.

На трибуну поднялся главный инженер и, обернувшись в сторону Бадрангуя и глядя на его грудь, увешанную орденами и медалями, стал обстоятельно рассказывать о том, как более двадцати лет тому назад мальчик из далекого монастырского поселка впервые спустился под землю, чтобы добывать для страны черное золото. Бадрангуй сидел, прикрыв глаза, в нем с новой силой ожило прошлое. День за днем, год за годом — и пролетела жизнь, исполненная радостей и печалей, слез и смеха. Все в прошлом. Сейчас ему предстоит уйти на заслуженный отдых, а это всегда грустно. Бадрангуй жалел о быстро прошедшей молодости, но тем, как прожил свою жизнь, он был доволен. И если бы пришлось начинать сначала, он хотел бы прожить ее так же.

Бадрангуя поздравляли представители администрации и общественных организаций, друзья, товарищи, крепко пожимая ему руку, вручали подарки и грамоты. А Бадрангуй, сощурившись, скрывая непрошеные слезы, смотрел в зал и как в тумане видел сидящую в дальнем ряду пожилую женщину с гладко зачесанными волосами и горькими складками вокруг рта. Эта женщина — часть его юности, радость его жизни… От грустных мыслей Бадрангуя отвлекло появление на сцене двадцати четырех рабочих — его ученики пришли поздравить своего учителя. Зал сотрясался от аплодисментов. Внезапно отворились двери, и под звонкую барабанную дробь с развевающимися алыми знаменами торжественно вошла колонна пионеров. Самая юная пионерка звучным голосом скомандовала:

— Отряд! Слушай мою команду!