Свет – это мы

Я напомнил им, что этот же самый молодой человек бросил школу. Но над дипломным проектом он трудился по десять-двенадцать часов каждый день, с улыбкой на лице и живостью во взоре. Да, хорошо, его брат совершил чудовищный поступок, но Джейкоб все равно был живым человеком. И Эли любил его. По-настоящему любил. И на нас, взрослых, лежит ответственность за то, чтобы болезнь, поразившая Джейкоба, не распространилась дальше, потому что если ничего не делать, именно это с легкостью и произойдет, я-то знаю. Потом оказалось, что я повторяю один и тот же вопрос, не давая никому возможности на него ответить: «Вы понимаете, о чем я?» Я говорил все быстрее и быстрее, как будто сама эта скорость заставит их наконец меня понять. Выражение на их лицах предполагало скорее обратное. Чем больше я говорил, тем больше они, казалось, отстранялись от меня в испуге, пока мне не начало казаться, что я превращаюсь в чудовище прямо на глазах у самых дорогих мне во всем мире людей.

Тогда я понял, что уже какое-то время оглушительно кричу, закрыл рот, закрыл глаза и предоставил тишине возможность обосноваться в комнате.

– Что тут происходит? – спросил Эли.

Я открыл глаза и увидел, что он стоит на пороге гостиной и его опасливый мальчишеский взгляд, ощупывающий Джилл и Исайю в поисках ответа, уже заранее пытается извиниться.

Никто ему не ответил.

Тогда он попытался разрядить ситуацию:

– Мистер Хендерсон, вы ведь придете сегодня? Джилл, и вы тоже?

В его голосе было столько отчаянной надежды, что я подумал: «Задушу их обоих своими же руками, если они посмеют сказать не то». К счастью, они оба пробормотали «ага», уставившись в пол.

– Отлично, – сказал Эли. – Я получу аттестат, это понятно, но наша цель гораздо шире. Мы исцелим этот город. Мы принесем добро. Мистер Гудгейм – настоящее сокровище. Я уже так многому научился. Возможно, я этого не заслуживаю. Спасибо вам, мистер Хендерсон, за эту возможность. Вы не пожалеете. Ваша школа будет мной гордиться, вот увидите.

Исайя долго не мог взглянуть Эли в глаза, но наконец справился, и тут мальчик добавил:

– У нас с мистером Гудгеймом еще много дел на сегодня. Вы не возражаете, если я его утащу?

Потом он взглянул на меня и кивнул в направлении двери во двор. Мне понадобилась пара секунд, чтобы понять, куда он клонит, но потом я встал и проследовал за ним к палатке, где мы и спрятались в ожидании встречи, слушая на его телефоне музыку, которую он назвал «чил-аут».

Интересно, что я не спросил его напрямую, слышал ли он мои вопли и знал ли, что послужило их причиной. Я догадывался, что да, скорее всего, слышал, и уж точно знал. Он также не сказал мне там, в палатке, что моя ярость в отношении Джилл и Исайи была простительна и что он на моей стороне, что бы ни случилось, но я также совершенно точно знал, что именно так оно и есть.

– Мама как-то раз сунула Джейкоба головой в ванну и держала так очень долго, потому что он был якобы «слишком грязный» после улицы, – сказал Эли, снова воспользовавшись таким приемом, чтобы дать мне знать, что его мать, естественно, обращалась и с ним похожим образом, если не хуже. Я хотел его утешить, но не смог придумать как, и вместо этого промолчал. Мне кажется, он был не против.

Примерно через час после начала нашего чил-аута в палатке, все еще лежа на спине, руки под головой, и наблюдая за солнцем, запутавшимся в оранжевой материи, я сказал:

– Наш фильм ужасов станет вершиной жанра.

Я сказал это в основном потому, что именно этого Эли и пытался добиться.

– Но не забывайте также про исцеление, – ответил Эли, потому что я как раз на это и напирал в последние несколько недель в попытках направить его на высшую цель, демонстрируя при этом пример здоровой маскулинности.

Он поднял вверх кулак, я в свою очередь хлопнул по нему, и успех нашего предприятия виделся мне совершенно неизбежным в послеполуденной тишине июньского вечера в городе Мажестик в штате Пенсильвания.

Ваш самый верный анализируемый,

Лукас

8

Дорогой Карл!

Прежде чем поведать Вам о том, как прошла встреча в библиотеке города Мажестик, мне хотелось бы отметить, что я успешно держусь от своей матери подальше, в точном соответствии с правилами, которые Вы для меня установили, – отказывая маминым мыслям-паразитам в возможности вторгнуться в свою голову через уши и нанести повреждение «программному обеспечению личности». И я уверен, что это идет на пользу не только мне, но и всем окружающим, особенно Эли и Джилл.