Свет грядущих дней

Теперь, летом 2018 года, когда я возвращалась в Польшу для исследований, необходимых для этой книги о женщинах-бойцах, у меня по-прежнему не было уверенности. Но каким бы ни был мой опыт десятилетней давности, теперь ничего подобного здесь не осталось. С одной стороны, Варшава превратилась в урбанистический мегаполис; я жила на сорок первом этаже отеля, мои окна выходили на футуристический городской пейзаж, раскинувшийся на том месте, где когда-то было гетто, а до него – район, где жили мои бабушка с дедушкой. Отель был полон туристов из Израиля; очевидно, Варшава является популярным местом шопинга, и молодые израильтяне, вытесняемые со своего собственного рынка недвижимости, начинают вкладываться в старую родину. Я походила по городским улицам, прошла мимо памятника таким, как Фрумка Плотницкая, вдоль канализационного канала из истории Цивьи – до музея «Полин»[992], нового, внушительного музея истории польских евреев, с экспозицией, посвященной не только Холокосту, но и тысячелетней истории богатой еврейской жизни, которая ему предшествовала, и послевоенным десятилетиям.

Краков на этот раз был набит туристскими автобусами, кафе-морожеными и предупреждениями остерегаться карманников; мне все время казалось, что я в Венеции, если не считать того, что здесь кафе были более хипповыми. Найти экскурсовода теперь было труднее, большинство из них были ангажированы на несколько месяцев вперед. Краковский Еврейский общинный центр, сейчас широко признанный, открыл детский сад для еврейских отпрысков. (Его директор, американец Джонатан Орнштейн, отозвался о старых краковских ресторанах с «еврейской тематикой» как о «парке еврейского периода»[993].) В многочисленных городах существовали еврейские организации, обслуживавшие престарелое население и молодых «новых евреев».

Я присутствовала на 28-м ежегодном краковском Фестивале еврейской культуры, который учредил и возглавляет человек, сам не являющийся евреем. Фестиваль проводится в старом еврейском квартале Казимеж, стильном и немного вычурном, где чудом сохранилось семь синагог, построенных еще около 1407 года. Фестиваль привлекает евреев и неевреев со всего света. Кроме клезмерской музыки[994] и произведений искусства фестиваль включает лекции, экскурсии и семинары по изучению современных польско-еврейских отношений – и все это имеет целью ответить на вопрос: почему Польше нужны, желанны ее евреи и почему ей их недостает.

Я обедала с группой польских литераторов моего возраста, которые удивили меня своим острым интересом к моей работе; узнав, что все четверо моих бабушек-дедушек были из Польши, они стали подшучивать надо мной: я, мол, полька в большей степени, чем все они. Однажды я остановилась на людном пешеходном переходе и стала озираться: я выглядела так же, как все вокруг меня. Покупая билет на экскурсию, я автоматически получала скидку, потому что, судя по моей внешности, меня принимали за местную. Со времени, проведенного в Лондоне, я считала, что определенно выгляжу как еврейка, но сейчас, здесь, меня трудно было «опознать»… может, потому, что в Польше осталось так мало евреев.

С одной стороны, я странным образом чувствовала себя здесь как дома. С другой – правительство только что приняло закон, согласно которому обвинять поляков в каких бы то ни было преступлениях, связанных с Холокостом, противозаконно и может повлечь за собой тюремное заключение. После десятилетий советских репрессий и предшествовавшей им нацистской оккупации поляки пребывали в новой националистической фазе. Их собственный статус жертвы Второй мировой войны воспринимался как очень важный. Польское подполье было очень популярно, его символ – якорь, заканчивающийся буквой «Р» (Poland), – красовался в виде граффити на домах по всей Варшаве. Люди носили футболки с изображением нарукавной повязки участников Сопротивления. Семьи тех, кто служил в Армии Крайовой, получили большие денежные компенсации. В Кракове существовавшую долгое время экспозицию о евреях гетто – участниках Сопротивления заменили более крупной выставкой нееврейской военной истории. Поляки желали чувствовать себя героями, боровшимися против небывало сильного врага.

И тут я со своей книгой о боровшихся евреях. Я испытывала и связь, и новый уровень отторжения; и страх. Это снова была Польша двух крайностей, точно такая, какой ее описывали мои героини в своих воспоминаниях.