Свет и тени (ЛП)

Однако явления обладают не только бытием, иначе они были бы одинаковы; им также присущи качества, как бы наложенные на бытие и реализующие заложенные в нём потенции. Качество, отделяющее хорошее от плохого, напоминает уменьшенный вариант бытия, отделяющего всякий предмет от небытия[49]. Следовательно, положительные качества, как и чистое, простое бытие представляют собой Бога. Существ привлекают качества, потому что их привлекает Бог; всякое качество или достоинство, будь то мельчайший физический признак или величайшая из человеческих добродетелей, передаёт нам что-то от божественного совершенства, в котором и лежит источник всяких качеств. С метафизической точки зрения, помимо этого совершенства у нас не может быть никаких иных поводов для любви.

Однако существует и иное «измерение», о котором необходимо помыслить тому, кто пытается получить память о Боге в вещах. Наслаждение, доставляемое нам качествами, демонстрирует нам, что они существуют не только вокруг нас, но и затрагивают нас напрямую благодаря Провидению; ведь видимый нами ландшафт – это одно, а тот, что простирается за пределами нашего взора – совсем другое. Таким образом, существует «субъективно-временнóе» измерение: вещи напоминают нам о Боге лишь настолько, насколько они хороши или способны передать положительное качество, но также и насколько мы сами способны постичь это положительное качество или воспринять его более непосредственным образом. В воздухе, которым мы дышим и в котором нам могли бы отказать, мы встречаемся с Богом в том смысле, что божественная дарующая рука присутствует и в самом даре. Эта способность «видеть Бога» в дарах Его соответствует «благо-дарению» (thanks-giving), в то время как восприятие качеств соответствует «восхвалению», а «видение» Бога в самом Бытии, в свою очередь, рождает в душе общее или фундаментальное сознание божественной реальности.

Таким образом, Бог проявляет себя не только посредством бытия и качеств вещей, но и благодаря посланным нам дарам Его; Он также открывается благодаря явлениям обратного порядка – ограничениям вещей и их дефектам[50], а также отсутствию или исчезновению чего-то положительного, полезного и приятного для нас. Нужно отметить, что точной противоположностью бытия является не небытие – это лишь абстракция, а ограничение, не позволяющее существованию стать чистым Бытием, стать Богом... Вещи ограничены во многих аспектах, но прежде всего в своих экзистенциальных параметрах, на земном уровне представленных материей, формой, числом, пространством и временем. Необходимо ясно разделить понятия «ограничения» и «дефекта» – действительно, уродство какого-либо создания и пространственное ограничение идеального тела находятся на разных уровнях, ибо последнее выражает форму, нормативный принцип или символ, а первое соответствует лишь недостатку и просто замутняет ясность символизма. Как бы то ни было, открытое Богом путём ограничения вещей, наделения их дефектами, а в отношении человеческого субъекта – лишением вещей или качеств – это «небожественная», а значит, «иллюзорная» или «нереальная» сущность всего, чем Он не является.

Все вещи суть лишь случайные проявления единственной и универсальной сущности – Бытия, которое всегда остаётся нетронутым по отношению к своим порождениям; оно проявляет, не будучи проявленным. Иными словами, это божественное, творческое действие, которое, начиная с Бытия, порождает всё сущее. Реально Бытие, а не вещи; сущность, а не её случайные проявления; неизменное, а не изменяющееся. Раз это так, как бы могли вещи не быть ограничены, как бы могли они не подтверждать своими многочисленными ограничениями единство божественного Слова, а значит, и Бога? Ибо универсальная сущность есть не что иное, как Слово творения, «Да будет!», породившее все вещи.

Слово «существовать» подразумевает также «иметь качества», но также и «иметь ограничения», даже дефекты. Мы уже отметили, что вещи ограничены не только сами по себе, но и по отношению к нам; они ограничены и эфемерны, и в то же время они избегают нас, будь то благодаря их отдалённости в пространстве или отдаляющей их судьбе. Это вновь позволяет нам «всюду видеть Бога», ибо если Бог проявляет свою реальность, своё изобилие и своё присутствие в акте дарования, Он проявляет нашу относительность, нашу пустоту, наше отсутствие – по отношению к Нему, – устраняя, то есть, так сказать, забирая дарованное Им.

Подобно тому, как качества выражают бытие на его уровне существования, так и ограничения выражают, в обратном смысле слова, метафизическую нереальность вещей. Таков иной способ «всюду видеть Бога»: ведь каждая существующая вещь тем самым «нереальна» по сравнению с абсолютной Реальностью, а нам следует во всём различать не только аспекты бытия, но и «ничтожность» мира перед Богом – другими словами, его метафизическую нереальность. И именно само бытие[51] предоставляет нам «сущность» этого «ничто»: вещи нереальны или иллюзорны лишь в той мере, в какой они вплетены в ткань бытия и тем самым отдалены от божественного Духа.