Свет и тени (ЛП)

На практике всё дело состоит в познании способа объединения с Логосом или Интеллектом. Основным средством является молитва, квинтэссенцией которой объективно выступает Имя Божье, а субъективно – сосредоточенность. Отсюда и необходимость усердия при обращении к Богу. Однако эта молитва, этот союз всего нашего естества со своим принципом или божественным истоком был бы иллюзорным без определённого единства со всей полнотой нашего бытия, нашим универсальным ближним, своего рода осколком которого мы являемся. Расщепление человека и Бога невозможно устранить, не устранив расщепление между собой и другими. Мы не можем познать, что Бог внутри нас, не увидев Его в других, и не поняв, каким образом Он в них присутствует. Проявление должно объединиться с Принципом, а вследствие этого вертикального объединения часть должна соединиться с целым на уровне проявленного. Что касается нашего внутреннего бытия, то желай мы понять, что разумная душа является Интеллектом или Духом по природе своей, а вовсе не случайно, мы должны также постичь, что эго, включая тело, по природе своей является проявлением Интеллекта или Самости.

Если мы желаем понять, что этот мир фальшив, а Брахман подлинен, мы должны также понять, что всё сущее есть Атман. Таков глубочайший смысл любви к ближнему своему.

Муки Христовы суть муки Интеллекта, окутанного страстями. Терновый венец – это индивидуализм или гордыня, крест – забвение или отвержение Духа, а вместе с ним и Истины. Дева – это душа, подчинённая Духу и единая с ним.

Сама форма Христова учения объясняется тем фактом, что Христос направил своё послание всем без исключения людям. Следовательно, он не мог выразить его так, чтобы для кого-то оно было непонятно, бесполезно или даже вредно. Шанкарачарья мог учить чистому гнозису, потому что не обращался ко всем. Он мог воздержаться от этого потому, что уже существовала индуистская традиция, априори включавшая в себя духовные пути, адаптированные для среднего ума и страстного темперамента. Однако Христу, создателю духовной и социальной вселенной, необходимо было говорить со всеми. Неверно порицать Христа за то, что он не учил открыто чистому гнозису – которому он на самом деле учил самим своим пришествием, своим образом, действиями и чудесами – но столь же неверно и отрицать гностический смысл его послания, а значит, и не признавать права на существование за натурами, предрасположенными к интеллектуальным размышлениям, сосредоточенными на метафизической истине и чистом созерцании, на чистом и непосредственном Мышлении; не предлагать им никакого духовного пути, сообразного их природе и призванию. Это противоречит притче о талантах и выражению «В доме Отца Моего обителей много»[46].

В этой тринитарной доктрине выражена вся суть христианства и, следовательно, перспектива единства. Она уже предугадывает единство in divinis[47]*: Бог по самой своей природе служит прообразом отношений между собой и миром – отношений, лишь кажущихся внешними.

«И свет во тьме светит, и тьма не объяла его»[48]: истина этих слов была явлена и по-прежнему явлена нам в христианстве благодаря непониманию и отвержению гнозиса. И это отчасти объясняет его судьбу в Западном мире.

Фритьоф Шуон. ВИДЕТЬ БОГА ВЕЗДЕ

Часто высказывается мысль о том, что видеть Бога необходимо «всюду» или «во всём». Для верующих эта идея представляется несложной, однако в ней присутствует множество разных уровней от простой мечты до интеллектуальной интуиции. Как можно пытаться «видеть Бога», незримого и бесконечного, в видимом и конечном, не рискуя впасть в заблуждение или совершить ошибку, или не наделяя эту идею слишком расплывчатым содержанием, лишающим слова всякого смысла? Именно этот вопрос мы намереваемся здесь прояснить, несмотря на то, что придётся повторить некоторые положения, уже прозвучавшие в других наших трудах.

Прежде всего, мы должны признать присутствие в окружающих нас предметах, а также в собственной душе (в той мере, в какой она является объектом нашего разума) того, что можно назвать «чудом бытия». Бытие чудесно по своей природе: именно благодаря чуду предметы, так сказать, отделены от небытия. Пропасть между ними и небытием бесконечна – с этой точки зрения мельчайшая пылинка обладает природой абсолюта, «божественного начала». Сказать, что нужно видеть Бога во всём, значит, прежде всего, увидеть его в бытии существ и предметов, не исключая и нас самих.