Свет и тени (ЛП)

Брахман не похож на мир, и кроме Брахмана ничего нет. Всё, мнящееся сущим за его пределами, иллюзорно.

Из всего видимого, из всего слышимого лишь один Брахман существует. Благодаря знанию Принципа Брахмана возможно созерцать как подлинное Бытие, живое, блаженное и недвойственное. Око знания созерцает подлинное, живое, блаженное, вездесущее Бытие, но око невежества не видит его, неспособно увидеть его ни в малейшей степени, подобно тому, как слепой не видит света.

Когда солнце духовного Знания поднимается в небосводе сердца, оно устраняет тьму, проникает везде, охватывает и освещает всё.

Укажем также, что рассматриваемый здесь Брахман – это высший Брахман. Его не следует путать с низшим Брахманом (Брахмой), ибо это Демиург, рассматриваемый как отражение Бытия. Для йога существует лишь Верховный Брахман, содержащий в себе всё сущее, помимо которого ничего нет. Для него более не существует Демиурга и его разделения.

Совершивший духовное паломничество, в котором ничто не привязано к ситуации, к месту или времени, которое происходит всюду, в котором не чувствуются жар и холод, которое дарует вечное счастье и свободу от горя – совершивший его бездейственен, ибо он знает всё и достиг вечного Блаженства.

IV

Охарактеризовав три мира и соответствующие состояния бытия, а также по мере сил указав условия освобождения от власти Демиурга, мы должны вновь вернуться к вопросу различий между добром и злом, чтобы сделать несколько выводов из написанного выше.

Прежде всего возникает искушение сказать, что если различие между добром и злом исключительно иллюзорно, если его на самом деле не существует, то же самое относится к морали – ибо, что очевидно, моральные принципы основаны на этом различии, раз они его непременно подразумевают. Однако утверждать подобное означает заходить слишком далеко: мораль существует, но лишь в той мере, в которой существует различие между добром и злом – то есть, лишь в Царстве Демиурга. С универсальной же точки зрения её не существует. Моральные принципы можно применять лишь к действию, а действие подразумевает перемены, возможные лишь в мире форм или проявлений. Бесформенный мир неизменен, он неподвластен изменениям, а значит, и действиям – и вот почему существо, не принадлежащее к Царству Демиурга, бездейственно.

Всё это подтверждает, что нужно быть крайне осторожным, чтобы не путать различные планы вселенной, ибо сказанное об одном может быть неверно в отношении другого. Так, мораль, несомненно, существует на социальном плане, являющемся полем действия, но о ней не может быть и речи, когда разговор заходит о метафизическом или универсальном плане, ведь действия там более нет.

Заявив об этом, нам также следует упомянуть, что существо, стоящее выше действия, тем не менее, обладает полнотой активности – но эта активность потенциальная, и, следовательно, действия не происходит. Это существо является не неподвижным, как можно подумать, а неизменным, то есть оно находится выше перемен. Оно отождествляется с Бытием, вечно тождественным самому себе согласно библейскому выражению «Бытие есть Бытие». Можно провести сравнение с доктриной даосизма, согласно которой Небесное Деяние есть недеяние. Мудрец, в котором отражается Небесное Деяние, созерцает недеяние. Однако этот мудрец, называемый нами пневматиком или йогом, может создавать видимость действия подобно тому, как луна создаёт видимость движения, когда перед ней проплывают облака. Однако движущий облака ветер никак не влияет на луну. Таким же образом беспокойство демиургического мира не влияет на пневматика. В связи с этим можно вновь процитировать Шанкарачарью: