Свет и тьма

— А ты неразговорчивый, Ярослав Гарван. Я бы даже сказала, нелюдимый.

— Отстань от человека, — бросил в её сторону сердитый взгляд Есений, — разве не видишь, что от твоей глупой болтовни уже у всех голова болит.

Тем временем мы свернули на тропинку, вымощенную брусчаткой, и оказались на заднем дворе, где располагались старинные каменные хозяйственные здания.

— Ты что его в питомник ведёшь? Отец не велел туда спускаться! — возмутилась Елизавета и со злорадной радостью добавила: — Ух и влетит тебе, Есенюшка!

— Не влетит, если ты язык за зубами держать будешь. И, вообще-то, ты с нами идёшь, значит, и тебе влетит, — насмешливо сощурился цесаревич.

Елизавета возмущённо открыла было рот, но Есений договорить ей не дал:

— Или ты не хочешь взглянуть на василиска? Тебе-то с остальной малышнёй поди не дадут посмотреть, как Ярослав с ним расправиться.

Андрей ошарашенно вытаращился на Есения, а потом на меня. Я предостерегающе качнул головой, намекая, чтобы он не вмешивался.

Я, конечно, надеялся, что эта часть прошлого больше не повторится. Зря. Я уже понял, что некоторые события все равно повторяются: рано или поздно, в худшей или лучшей версии, но они происходят снова. Вот и это событие видоизменилось. В прошлом цесаревич и Великая княжна не уделяли мне такого внимания и не водили в питомник. А император предложил сразиться с лихим ухарем, не таким уж и сильным для оборотня противником. В прошлом Михаил Алексеевич в последний момент поставил меня перед фактом и даже выбора не дал. А теперь он у меня есть.

Я продолжал вести себя невозмутимо и делать вид, что меня нисколько не злит происходящее. Но вскоре и императорских отпрысков, и их папеньку ждёт разочарование. В этот раз я не собирался развлекать публику оборотничеством. Я князь Варганы, а не какой-то шут. И если раньше бы я смиренно исполнил желание Его Величества, то сейчас меня подобное отношение откровенно бесило.

Тем временем мы дошли до широкой каменной башни. Я хорошо знал эту башню, которую называют питомником. В самой башне при прошлом императоре Алексее жил Змей Горыныч. Но змей умер от старости задолго до моего рождения, а молодого решили не забирать из запретного леса. Тот уже был привыкшей к жизни в лесу и к относительной свободе, и держать его во дворце столицы с миллионом населения было просто небезопасно.

Под самой башней находились катакомбы, в которых императорская семья держала разных редких диковинных существ, которым даже в запретном лесу было оставаться небезопасно. Михаил любил хвастаться волшебным зверьём, водил сюда высокопоставленных иноземных гостей, демонстрируя последних в мире единорогов, маленьких крылатых существ, похожих на людей, привезённых когда-то с далёких земель, которые теперь принадлежат Метрополии. Сейчас питомник, конечно, заметно обеднел. А раньше здесь были и жар-птицы, и лешие, и кикиморы, несколько мавок жили в большом бассейне, водяные и даже болотный чёрт, коих на воле не видели уже полтысячи лет.

Двое гвардейцев, охранявших башню и откровенно скучавших, вмиг выпрямились по струнке, приветствуя нас.

— Откройте нам, — велел Есений, и один из гвардейцев тут же принялся исполнять.

Очевидно, запрет ходить в питомник, существовал только для императорских детей, а гвардейцев об этом уведомлять не стали. Значит, не такой уж и запрет. И мне это показалось странным.

Мы вошли в башню, внутри было пусто, как, впрочем, и всегда. Высокие стены в десять метров почти под самым потолком узкие окна, опоясывающие башню. Массивные ойра-фонари висели на тяжёлых цепях, сейчас они были погашены и в башне царил полумрак. В другом конце помещения возвышалась стена, отгораживающая вход в сам подземный питомник.

Мы направились туда, Есений тут же создал светоносный шар, его примеру последовала и Елизавета.

Императорские отпрыски шли впереди, а мы с Андреем немного отстали.

— О чём они говорят? — шёпотом спросил брат. — Почему ты будешь сражаться с василиском? Почему ничего не рассказал?

— Я и сам только недавно узнал. И ни с каким чудищем я сражаться не буду.

— М? Что вы там шушукаетесь? — недовольно скривился Есений, оборачиваясь к нам.

— Да мы так, ничего такого, — поспешил ответить Андрей и с тревогой покосился на меня.

Мы спустились по каменным ступеням, Есений навалился на дверь, и она с протяжным скрипом отворилась. Оттуда повеяло запахом свежего сена, навоза и немного сыростью.

Первыми нас встретили два красивых единорога — самка и самец. Они были в загоне, беззаботно жевали сено. Их серебристые рога отражали свет светоносных шаров, как и серебристая с блестящим отливом шерсть. Я погладил одного по холке, он одарил меня мудрыми светящимися во тьме взглядом. Этим двоим предстоит воспроизвести на свет ещё трёх жеребят и благодаря этому спасти свой вид от вымирания.