Свет мой, зеркальце…

Он глянул на Пышку: блондинка.

— Не идет, — с уверенностью заключил Ямщик. — Как корове седло.

— Вот! И я говорю, что не идет!

— Ты мне это сто раз говорила, — Пышка свернула в переулок. Вела она аккуратно, с ловкостью, подтверждавшей большой водительский опыт, вписываясь в узкий коридор между машинами, припаркованными у обочин. — Ты скажи, какая идет! Сама же обещала: спрошу, мол, у зеркальца…

Ямщицкая лекция о помаде, судя по реакции, прошла мимо Пышкиных ушей, равно как и драма коровы и седла. Ну и хорошо, подумал Ямщик. Услышь дама за рулем, как зеркальце излагает про коллекцию L'Oreal Color Riche — точно бы в столб впилилась.

— Какая? — потребовала девочка у Ямщика. — Какая маме к лицу?

Ямщик вгляделся в калейдоскоп осколков.

— Если из той же коллекции, тогда номер 302, «Розовый лес». В тюбике он коричневый, а на губах приобретает бордово-кофейный оттенок. Ложится комфортно, не сушит… Ага, вот еще: 233, «Северная роза». Нет, «Розовый лес» лучше. И не так вульгарно, как сейчас…

— Про вульгарно я говорить не буду, — Вера надулась. Она с восторгом пересказывала маме всю консультацию, озвученную Ямщиком, и вот нате: обиделась. — Красная тоже красивая, просто не идет, и все.

— Вульгарно? — заинтересовалась Пышка. — Это моя красная помада — вульгарная?

Вера вздохнула:

— Ага. Мама, это зеркальце так считает. А я с ним спорю.

— Зеркальце? А что, умненькое зеркальце. И дочка у меня умница, когда и выросла… Значит, «Розовый лес»? Я спрошу в «Эре», у них должно быть. Все, приехали, вылезаем…

Ямщик посмотрел в окно. Джип встал у пятиэтажного кирпичного дома дореволюционной постройки. Волей судьбы Ямщик знал точный год: 1914-й. Он даже помнил смешную фамилию архитектора, спроектировавшего здание: Ржепишевский, Александр Иванович Ржепишевский. Обо всем этом Ямщику поведал его собственный прадед, когда Борька Ямщик, разгильдяй и оболтус, пошел во второй класс. Коммуналки на пять-шесть семей, говорил прадед Гриша, раньше были профессорскими квартирами, это потом уже уплотнили, подселили… Прадед не знал, что бедовый правнук доживет до тех дней, когда монументальные коммуналки расселят и разуплотнят обратно, чтобы квартиры вновь стали изолированными — вряд ли профессорскими, но судейскими, банкирскими, ювелирскими и даже (все жильцы онемели, узнав!) цыганскобаронскими.

У судьбы было изрядное чувство юмора: девочка Вера жила в двух домах от Ямщика, на одной с ним улице.

4 Будет ласковый дождь

«Ждите здесь!»

Ага, как же, ждут они. Прямо к месту приросли! Ни Зинки, ни Арлекина возле кондитерской не оказалось.

— Кис-кис-кис!

В растрепанных чувствах — многовато сегодня на него свалилось, да — Ямщик из-под козырька ладони оглядел окрестности. Площадь, улица, напротив, через дорогу — осенний, облетающий парк. В погожий ноябрьский денек все просматривалось навылет.

— Эй, сладкая парочка! Вы где? Меня искать ушли?

Ямщик представил, как он, в свою очередь, отправится на поиски кота и зомби — адресованная другу, ходит песенка по кругу, потому что круглая земля, и папин кларнетик соло на заднем плане… Вздохнув, он побрел в лицей, мечтая об одном: залечь в берлогу, если получится, заснуть — и хоть на час выбросить из головы весь хлам.

Шарики, месть, двойник, помада…

По дороге он, как мог, укрощал раздрай в душѐ. Мысли громоздились бокастыми валунами, на них, словно на скалистый берег, накатывал шторм чувств, и все превращалось в кипящую пену. Теперь что, бойкий Верунчик (оторопь) станет выдергивать его (злость) по делу и без?! А у тебя много (ирония) неотложных дел? Жалко ребенку (сарказм) ответить? Много! Двойника (вспышка ярости) прищучить — раз! Прищучить — два!! Прищучить — три!!! А толку? Ну, изловчишься, огреешь его (отрезвление) чем-нибудь по башке… Что дальше? Дальше (надежда) я выберусь (надежда!), выберусь отсюда (подавленность), выберусь (безнадега); ну, хотя бы попытаюсь…

Щеку ожгло огнем. Нет, даже не огнем — бритвой, осколком стекла. Ямщик вздрогнул, сбился с шага, прикрыл лицо рукой. Проклятье! Занят самоедством, он и не заметил, как небо наглухо затянуло пластами серого войлока. Тучи набухли влагой, первые капли уже сорвались вниз, насквозь пронизывая зазеркалье.

Дождь! Сейчас ливанет!

Он побежал — в который раз за сегодня. Зов, жажда мести, надежда на возвращение — все сделалось несущественным. Бисерные росчерки капель-одиночек рассекали пространство слева, справа, впереди. Небесная пристрелка шла полным ходом. Ямщик мчался, как заяц от своры борзых, не разбирая дороги. Ноги вынесли его на родную улицу, с разгону он проскочил мимо своего подъезда. Куда, придурок?! Совсем ошалел от страха! Квартира Петра Ильича — в ней можно отсидеться…