Свет на исходе дня

Он понимал, что надобности в его присутствии здесь нет, но не уходил, даже чад выхлопных газов казался ему сейчас привлекательным, это была твердая реальность. По гребню отвала Вербин шагал вдоль свежей траншеи, наблюдая работу дренажного экскаватора.

Горизонт за рекой был закрыт сизой мглой, исчерченной косой штриховкой дождя. На этом берегу пока было ясно, солнечно, но мгла приближалась, росла вширь и ввысь.

Кто-то окликнул его, он увидел бегущего к нему Федьку. Вербин остановился, экскаватор удалялся, оставляя за собой траншею.

Федька бежал, вскидывая высоко ноги в резиновых сапогах.

— Алексей Михайлович, к вам приехали! — крикнул он на бегу и, не добежав, перешел на шаг.

Вербин сразу почувствовал острую, веселую радость и нетерпение. Федька, едва поспевая, бежал рядом.

— Ох, и дождь будет, — сказал он, оглядываясь назад, и неожиданно спохватился, когда Вербин свернул к конторе: — Нет, вам домой надо, мне сказали — домой…

— Кто? — недоумевая, спросил Вербин. — Из треста?

— Не знаю. Велели домой позвать, я и побежал. — Федька растерянно смотрел на Вербина. — Я же не знал…

Вербин направился домой. Еще с улицы поверх штакетника он увидел сидящую на скамье Марьяну, от удивления он замедлил шаги.

— Что случилось? — спросил он, входя во двор.

— Здравствуй, — сказала она. — Ничего.

Марьяна была одета в джинсы, заправленные в узкие сапоги, и в нейлоновую куртку с откинутым капюшоном, она выглядела так, будто рекламировала одежду для осени; рядом с ней стояли чемодан и спортивная сумка. Вербин непонимающе смотрел на жену.

— Разве ты не поехала в отпуск? — спросил он.

— Поехала. Сюда.

Вербин ничего не сказал и сел рядом. Все было слишком неожиданно, чтобы можно было думать связно.

— Я решила, так больше не может продолжаться, — сказала Марьяна. Судя по всему, она волновалась, но старалась владеть собой. — Если мы вместе, то вместе, а нет, так… — Она сделала паузу и с усилием произнесла: — Надо решать.

Он подумал, что она права, и покивал рассеянно — то ли согласился, то ли подтвердил, что слышал.

— Я думал, ты поехала с Бочаровыми, — сказал он без всякой связи.

— Если бы я поехала, меня бы уже не было, — ответила она.

Он повернулся к ней и вопрошающе уставился в упор: ему пришло в голову, что она подразумевает свой уход от него.

Марьяна достала из сумки сигареты и спички, закурила, несколько раз затянулась и сказала хрипло:

— Они разбились.

— Как? — не понял он. То есть понял, что она сказала, но не уразумел, что произошло.

— На машине, в Крыму…

— Да, но… — Он осекся и оцепенел.

Марьяна нервно курила, он оглушенно сидел рядом.

— Он превысил скорость, — сказала Марьяна. — Ты же знаешь, как он ездил.

Вербин кивнул, будто что-то понял, посидел неподвижно и снова кивнул самому себе.

— Мы с ним перед отъездом говорили, — сказал он отсутствующе — не Марьяне, а так, в пространство. — Перед самым отъездом. Он говорил, надо в полную силу, — Вербин произносил слова отрывисто и напряженно, словно неотвязно думал о чем-то. — Он свою жизнь имел в виду. Пока можно, надо в полную силу. Он сказал, до упора. — Вербин умолк, но какая-то мысль засела гвоздем и мучила, как зубная боль.

— Я узнала и поехала к тебе. Нельзя нам, Алеша, травить друг друга, — сказала Марьяна.

Он продолжал неподвижно сидеть и все не мог поверить в то, что произошло, в голове не укладывалось. Марьяна погасила сигарету.

— Возьми вещи. В сумке продукты. Покажи, где можно умыться.

3. Он стоял в комнате у окна. На лавке лежал открытый чемодан, заваленный женской одеждой, косметикой и бельем. В тишине было слышно, как стучит за углом дома сосок рукомойника и льется в ведро вода. Мгла сгустилась, обложила все небо, плотный сумрак покрыл землю.

Вербин стоял над раскрытым чемоданом и думал: вся его жизнь решалась в эту минуту.

Ему вдруг померещилось, что он может быть счастлив. Стоит лишь захотеть — сейчас, сию минуту, остро, — так сильно, как еще никогда. Он подумал, что это единственный случай, все зависит от него, от него одного. С отчетливой ясностью до него дошло: мгновение не повторится, упусти он, это уже навсегда.

Он помедлил еще, копя твердость, и наконец решился.

Вербин вышел из дома, обогнул его с другой стороны и не оглядываясь прошел огород; задворками он спустился к лугу и направился в лес. Сначала он шел по тропинке, потом бросил ее и направился напрямик, сокращая расстояние; ходьба его убыстрялась, пока не перешла в бег.

Итак, он бежал по лесу. Скажи кто-нибудь об этом три месяца назад, в начале лета, он не поверил бы, сама вероятность подобного бега показалась бы ему невозможной. На бегу он подумал, что может сократить дорогу и свернул в сторону.

Лес вскоре стал редеть. Вербин бежал, деревья не могли угнаться за ним — задыхались и отставали. Он выбежал к просторной хмурой мшистой равнине, на которой виднелись ольховые и осиновые рощицы, одинокие искривленные сосны, низкорослые чахлые березы и скудный корявый кустарник.