Свет надежды

Двое охранников тут же схватили принцессу за руки и вывели из покоев. Ее привели в ту самую темницу, где еще совсем недавно был заперт Рагнар. Совершенно не церемонясь с той, что раньше звалась дочерью правителя, ее бросили на холодный пол и заперли клетку. Конечно же верная охрана Сверра слышала каждое слово и понимала теперь, что ждало девчонку далее. Спустя некоторое время к ней спустился сам правитель в сопровождении нескольких своих воинов. Дальнейшее Айна хотела бы позабыть, вычеркнув из своей памяти, стерев ту боль, что вонзалась в тело и оставляла шрамы. Сверр умело подбирал в личную охрану только самых отчаянных и преданных делу людей, которые могли в случае необходимости свершить суд даже над родной матерью, которые следовали лишь только приказу своего правителя, ни сострадание, ни жалость, ничто не трогало их сердец. Идеальные преданные убийцы. Они наносили ей удар за ударом, выбивая из ее уст признание, но слишком уж упряма и крепка оказалась для них девчонка. Сверр лично присутствовала при допросе. Айна видела, как нетерпеливо ходил он по камере, как яростно сжимались его кулаки, слышала скрежет его зубов с досады, но держалась до последнего, закусив до крови свои губы. Когда она теряла сознание, ее приводили в чувство ледяной водой. А следом приходила новая пытка, когда от льющейся сверху воды не было возможности сделать вдоха...

- Хватит, - откуда-то издалека донесся недовольный голос Сверра. - Готовьте к утру костер. Эта упрямица все равно ничего больше не скажет, подохнет, но будет молчать. А так хоть в назидание всем будет сожжена.

Все, что Айна помнила, это только дикий холод, сковавший ее тело, безостановочная дрожь, разбивавшая все её тело, и тихий писк крыс где-то вокруг, а потом время и вовсе утратило для нее ход. Пришла она в себя только на главной площади, на которой уже подготовили большой помост со столбом с железными цепями, куда ее и должны были привязать, а внизу вовсю суетились, укладывая огромные охапки хвороста и дрова. Вокруг уже собралось много людей, желавших воочию увидеть, как их правитель предает наказанию дочь-изменницу. Публично, чтобы больше ни у кого не было желания пойти против него и его власти. Тревожный шепот изредка проносился над собравшимися, но все сильнее довлела над всеми тишина.

Под сочувственные взгляды толпы принцессу приковали к столбу, и все взоры обратились теперь на подошедшего правителя, что занял специально устроенное для него место с большим креслом на балконе замка и поднял руку, призывая всех замолчать. И пока он обращался к своим подданным, наглядно показывая, что ждет любого, кто осмелится выступить против своего правителя, Айна молилась. Она сама не знала, о чем просить богов, потому как ничто ей уже не помогло бы, но так хотя бы было не столь страшно ожидать собственной смерти. Вся ее короткая жизнь пролетела перед глазами. Ноги едва держали ее и если бы не цепи, крепко удерживавшие ослабевшее продрогшее тело в легкой рубахе, она давно бы уже упала. Сердце, отсчитывавшее свои последние удары, отдавалось эхом в ушах и висках, заглушая все другие звуки. Ей было страшно. И предстоящей боли, и того, что станется потом, когда Келдейм придет за ее душой. Слезы навернулись на глаза, размывая все вокруг, стирая лица и силуэты. Остались только она да страх. Один на один. Айна судорожно вздохнула и всхлипнула от собственного бессилия.

«Прости меня, Рагнар, я сделал все, что могла», - прошептали ее губы. Свою любовь к нему она сохранила в своем сердце чистой и незапятнанной, только он об этом никогда уже не узнает. Да и нужно ли ему это?

«Простите меня, мои дорогие Виллен и Сенира. Роднее и ближе вас у меня никогда никого не было». Она была уверена, что Рагнар позаботится о них, не прогонит прочь - все же с беженцами он обошелся человечности и Айна надеялась, что и со стариками поступит так же.

Ее глаза невольно задержались на немолодом высоком мужчине, довольно крепкого телосложения в темном одеянии. Он был каким-то нереальным, слишком уж отличным от всех остальных. В глазах его было столько боли и сожаления, что Айна отвернулась. Она не желала себе чужой жалости. Не хотела быть еще слабее.

К помосту стали подходить люди, укладывая тяжелые ветки прямо на ее босые ноги. Вот и все, ее время истекло. Запах горящего хвороста ворвался в легкие, и рядом заплясали языки пламени, словно нерешительно пробуя на вкус свою новую жертву.

«Мама, - мысленно взывала Айна к той, которую ни разу не видела, но чье присутствие явственно ощущала в своих снах, - мама». Словно она могла ей помочь.

Айна стойко выдерживала боль от жалящих укусов костра в ногах, но когда пламя стало разгораться сильнее, подниматься выше, она не выдержала этой адской боли и закричала. Пронзительно и надрывно.