Свет ночи

— С вами, Ольга Эдуардовна, я давно мечтала познакомиться, — говорит Кламм, садится в кресло рядом с Тамковской, они начинают шушукаться, Извекович перелистывает взятый со стола рекламный журнал.

— …крайне сложно оценить сроки! — доносился до меня голос Кламм.

— Но она беременна, да? — перебила ее Тамковская. — Это уже заметно? Несчастный ребенок! Родиться уже после смерти отца…

— Кто знает! — произнесла Кламм задумчиво. — Может быть, отец на момент его рождения окажется живее всех живых. Я думаю, что это не его ребенок…

— Антон! — слышу я голос Извековича. — Антон Романович! Телефон!

Я заворачиваюсь в покрывало, спускаю ноги на пол, тянусь к телефону, снимаю трубку и слышу:

–Антон Романович? Говорит администратор. Вы заказывали такси? Машина пришла.

— Такси? Нет… А! Да-да! Оно, он… Да!

— Антон Романович, машина стоит у крыльца, номер машины…

— Я знаю, знаю! Сейчас спущусь!

— А ужин? Ужин! Я хотела заказать ужин! Прощальный ужин! — Кламм вскакивает, но я, подхватив одежду, теряя покрывало, сверкнув голой задницей, скрываюсь в ванной.

Наступает пора действий. Хватит мямлить! Я смотрю на свое отражение — мне нравится моя решимость. Она отражается в зеркале. У меня решительная линия рта. Мои носогубные складки стали глубже. Это мужественно. Мне плевать на будущее. Мое будущее в вечном.

В дверь стучат, я слышу голос Извековича и открываю дверь: Извекович принес ботинки с всунутыми в них носками.

— Спасибо, Роберт, вы настоящий друг! — говорю я.

Извекович смотрит, как я, сидя на крышке унитаза, обуваюсь.

— Мы с Ольгой уедем сегодня вечером, — говорит он. — Поужинаем и вперед. Вы с нами?

— Нет.

— Понимаю.

— Боюсь, что не понимаете. Без обид, Роберт.

— Какие обиды! Что вы! Я хотел бы вам кое-что сообщить, чтобы вы были предупреждены. Первое. Эксперт обнаружил неоспоримые доказательства, что Лебеженинов покидал гроб. Притом, что в настоящий момент его тело мертво и процесс тления идет. На подошвах — земля, цемент, он где-то ходил по стройке, наверное, смотрел, как его школу ремонтируют. След от варенья на костюме, покойник где-то пил чай с вареньем, варенье вишневое. Под ногтями — био-остатки. Список можно продолжать. Этой информацией эксперт делиться с губернатором, его командой и главой администрации не будет: если они узнают, что покойник пил чай с вишневым вареньем, они от страха перемрут.

— А вы, а вы, Роберт, как такую информацию перевариваете?

— Бесстрастно. Как и то, о чем собираюсь сообщить в пункте два. Итак, второе. Мне позвонили в номер. Я собирался зайти за Ольгой. Мы хотели выпить кофе, этого отвратительного местного кофе, съесть булочку, эту сладкую, отвратительную непропеченную булочку. Я одевался, звонок меня отвлек, Ольга меня не дождалась, она одна выпила кофе, а потом пришла к вам, я ее искал, но потом подумал, что она могла зайти к вам, что она в вашем номере, и встретил эту женщину с такой интересной фамилией…

— Соберитесь, Роберт, соберитесь! — обувшись, я встаю, кладу руку на плечо Извековичу, у него хороший пиджак, из очень качественной кожи. — Вам позвонили. Кто вам позвонил?

— Не знаю. Я никогда не слышал этого голоса, а у меня прекрасная память на голоса. Я помню даже те из них…

— Роберт!

— Звонивший сказал, чтобы я не смел уезжать. Что у него ко мне вопросы. Что он встретится со мной завтра утром, за завтраком, что будет ждать меня в ресторане, в этом отвратительном ресторане. И он упомянул об обстоятельствах одного дела, напомнил мне кое-какие детали, о которых не мог знать никто. Он описал, как выглядела одна женщина. Мы были вместе в Нормандии. На ней был светло-кофейный плащ и шелковая косынка, поясок плаща был так завязан, что, когда я хотел его развязать, он сильнее затянулся, и она сняла плащ через голову, вместе со свитером, а он… он сказал, какими духами от нее пахло. Можно допустить, что кто-то смог реконструировать, что я делал в тот вечер, но запах духов, но цвет ее белья!

Извекович достает бумажную салфетку и громко сморкается.

— Так вы не едете? — спрашиваю я.

Извекович не слышит моего вопроса.

— Это какая-то тотальная информированность,— говорит он. — Невообразимая. Невозможная.

— Так когда вы поедете? Сегодня? Завтра? После встречи?

— Сегодня. После ужина. Этот человек ошибся номером. Не было никакой Нормандии. Часов за пять доедем. Я люблю ездить ночью. Вещи собраны. Осталось положить все в машину.

В дверь ванной стучат.

— Мальчики! — Кламм стоит за дверью, царапает по ней ногтями. — Что вы там делаете? Мальчики! Ай-ай-ай! Прекратите! Мы уходим, Антон Романович, уходим с Ольгой Эдуардовной, хотим забрать с собой Роберта Ивановича. Отдайте нам его, отдайте! Вас же ждет такси? Я права? Возвращайтесь скорее, мы будем в ресторане или… Вы слышите? Мальчики!