Свет уходящих эпох (СИ)

   - Не убудет! - фыркнул дан Палигер. - Я знаю и таких умных, которые легко пожертвуют чужими жизнями - ради своей выгоды - а потом долго будут уверять, что это было нужно для общего блага, для счастья человечества... Я не верю в общее благо и предпочитаю жить для себя. По крайней мере, тогда меня не заставят пожертвовать жизнью ради неведомой мне цели.

   Проповедник пожал плечами.

   - Тобой все равно могут пожертвовать, даже если ты живешь один в глуши. Придет кто-то, о ком ты знать не знал и думать не думал, и сочтет свои цели более высокими, чем сохранение твоей жизни. Но если ты не один, если ты живешь ради общины и вместе с общиной, ты знаешь, за что ты погибнешь, твоя жизнь изначально в созвучии с нею, и для тебя не станет страшным ударом необходимость взять в руки оружие и, быть может, умереть, защищая свой народ. А если ты уверен, что это обязанность кого-то - канхартов, правителей - защитить тебя от любой напасти, то, быть может, канхарты и правители, у которых много таких, как ты, сочтут, что кто-то другой более ценен, а тобой можно и поступиться. И тогда тебе останется только кусать локти - или погибнуть в безнадежной - а, главное, бессмысленной - борьбе. Но если ты живешь ради чего-то большего, чем ты сам - тогда и появляются неведомые ранее силы. И открываются заслоны, и вы понимаете, что стали тем, кем должны были стать.

   - Как же понять это? Как понять, о чем следует думать, о чем - нет? Кто может подсказать, и кто может решить, правильно ли ты мыслишь сейчас? - спросил Рустемас.

   - Немного и надо для этого, - ответил ему проповедник. - Всего лишь душу свою в чистоте держать и помыслы устремлять не на бренное - а вверх, к вечному. И сами вы ощутите, как появляются новые силы в вас. И враги ваши станут для вас друзьями. А потом, когда осознаете вы и свое предназначение, и предназначение этого мира - тогда и откроются в вас силы творить, не разрушая, и жить, не уставая.

   - Красиво звучит, - заметил дан Палигер. - Только как?

   - Стражники! - крикнул кто-то.

   Из боковой улицы к гавани печатным шагом шло десятка два воинов. Люди ринулись в противоположную сторону, но оттуда тоже приближались войска.

   - Ну, вот и попались, - равнодушно произнес дан Палигер, потянувшись к мечу.

   - Подожди, - удержал его Рустемас.

   Широкими шагами он вышел перед ратниками, сходящимися с двух сторон. Краем глаза еще он успел заметить, что кто-то из слушателей успел открыть дверь дома, выходящего на площадь, и впустил туда проповедника.

   - Кто у вас главный? - громко спросил он.

   - Взять их! - скомандовал воин из второго ряда, указывая копьем на Рустемаса и стоявших рядом с ним людей.

   - Стоять! - рявкнул Рустемас неожиданно сильным голосом.

   В тот миг он вдруг, после слов неизвестного проповедника, понял, за что погиб Сиврэ. И он ощутил вот это, нечто большее, чем он сам, то, что объемлет и его, и Виену, и Дивиану, и весь мир... Это нечто - настолько великое, что от его величия захватывало дух, и в то же время - такое хрупкое и беззащитное, и Рустемас почувствовал, что все это стоит сейчас за его спиной.

   - Ты слышал, о чем говорил проповедник? - обратился он к десятному, отдававшему приказы. - Ты не согласен с ним?

   - Какое это имеет значение? У меня есть приказ, и я обязан выполнить свой долг!

   - И как ты собираешься выполнять свой долг? А главное - долг перед кем? Перед магом, мечтающим о вечной своей жизни ценой вашей? Или перед людьми, с которыми ты вместе живешь и которые хотят рассказать тебе смысл твоей жизни?

   Рустемас видел, как десятный, не привыкший рассуждать, часто заморгал глазами. У многих воинов опустились копья.

   - Иль Росс нас испепелит, - пробормотал десятный.

   - Он - никто без вас, - возразил Рустемас. - Не стоит бояться гнева мага. Истинный маг не может гневаться.

   ************************************************************************

   Высокий скалистый берег, заполненный мечущимися воинами, стремительно удалялся. Иль-Росс судорожно сжимал посох левой рукой, опираясь им на качающуюся палубу.

   Все, к чему он стремился, осталось там, за кормой. Он бросал свои надежды построить новый мир таким, каким он его видел; бросал тех, кто доверился ему и шел за ним на смерть. Его орды изгоев были развеяны кованой конницей Дивианы и Дир-Амира; его подданные, привыкшие к безмятежной жизни, не желали воевать, умирая ради недоступных им целей. А главное - главное, что внезапно жители его державы обрели иную цель, и сотнями и тысячами уходили из городов в леса, начиная новую жизнь, не желая повиноваться магам и военачальникам.

   - Ты вновь помогаешь мне, - Иль Росс подошел к дану Палигеру, стоящему у кормового весла. - Чем я обязан такой поддержке?

   - Я все хочу отблагодарить тебя как следует, - ответил дан Палигер, глядя куда-то в сторону горизонта. - Тебя и еще одного человека. Скоро он присоединится к нам.

   Они миновали горы Ольдандира и приблизились к Золотогорью, бывшему владению Мефльхола, теперь присоединенному к Дир-Амиру. Иль Росс присмотрелся. От берега отвалила небольшая лодка и на шести веслах устремилась к их кораблю.