Свет упавшей звезды

Теплые губы коснулись лица. Осторожно, невесомо. Они осушили влажные дорожки, коснулись закрытых век.

Уютная колыбель объятий, тепло рук, нежность губ… Открывать глаза и возвращаться в реальность не хотелось, и то, что в Ранко подобное недопустимо, осталось далеко за пределами сознания. Я не хотела вспоминать. Хотела просто плыть по течению…

Хансо-ран оказался мудрее. Он расцепил руки и тут же спрятал подрагивающие ладони за спину:

— Никогда больше так не делай. Слышишь? Никогда?

— Что именно? Не позволять обнимать?

— Нет, — он отвернулся. Прядь темных волос выбилась из пучка и трогательно свисала перед ухом.

Хансо-рна отшатнулся, когда я попыталась убрать её на место.

— Что… ты делаешь?

— Разве ёнмиран не должен стремиться к совершенству? Хороший же из тебя пример, с растрепанной прической.

— Не надо, — он перехватил мою руку и долго держал, не отпуская. Потом тихо, одними губами спросил, — Тебе легче?

И, дождавшись кивка, вышел. Снаружи послышался его голос, зовущий Линен.

Потом я пила чай, пахнущий медом и пустырником, и пыталась понять, что происходит между нами. А главное, чем все это грозит.

За год я прижилась в Ранко. Он стал мне родным. Но от тоски по дому избавиться не получалось. Да я и не старалась особо. Если смогла перенестись сюда, значит, смогу и вернуться. И все связи с новым миром казались призрачными. Да, я буду скучать по друзьям, по людям, ставшими мне семьей. Но не более того. А вот Хансо-ран… Он заставлял сердце то биться чаще, то замирать. Его голос казался музыкой, слушать которую можно бесконечно. Так же, как и любоваться стремительными, легкими движениями воина, когда он брал в руки меч. При всем старании, я была жалкой его пародией, выходя на тренировки.

То ли усталость сказалась, то ли нервное напряжение отпустило, но мелькнувшая на грани сознания мысль совсем не произвела впечатления. Да, влюбилась. И что с того?

Связывать себя узами я не собиралась. Причина все та же — в любой момент я могла вернуться. И одно дело, оставить за спиной друзей-приятелей, и совсем другое — любимого человека. А значит, с новым чувством следовало бороться.

Но гормоны были со мной не согласны. Ночью снились мягкие губы и теплые объятия, ласковый голос шептал что-то нежное, так что проснулась я с радостью. И поняла, что лечиться придется радикально.

В этом всегда помогала работа. Так что у собак я была едва ли не раньше проводников. Проверила самочувствие, и уже взялась за лопату, убрать территорию, как примчался посыльный от генерала. Он ждал меня в кабинете, и не был столь мягок, как Хансо-ран.

Старый солдат не стеснялся в выражениях. Если прежде он старался сдерживаться, то теперь обрушил на мою голову весь свой гнев. По его словам, я оказалась безалаберной, не думающей об остальных эгоистичной особой. Случись что со мной, и гарнизон перестал бы существовать. А первым под меч палача попадал сам генерал.

— Его величество отдал ясный приказ — мы отвечаем за вас своими головами. Капитаны, что втянули вас в разборки, будут наказаны. С превеликим удовольствием я бы и вас выпорол, да так, чтобы сидеть не смогли, не то, что по степям скакать… да не имею на это права. Вот скажите, чего бабу понесло на поле боя? Сидела бы дома, детишек растила, мужа ждала… Вечно у чужаков не все, как у порядочных людей.

У меня на кончике языка много чего вертелось в ответ, но крепко сжатые зубы не позволяли вклиниться в тираду. Даже, когда меня в очередной раз обозвали чужаком. Что поделать, генерал прав, своей я здесь не стану. Даже если замуж выйду за кого-нибудь уважаемого. В глаза говорить поостерегутся, а за спиной…

— И вот еще. Из столицы пришел приказ немедленно отправить вас со всем хозяйством обратно в столицу.

Генерал даже не скрывал радости. И понимал, что я это вижу. Но на мои чувства ему было наплевать. Что не удивительно — одной морокой меньше.

— Но, надо признаться, меня впечатлили результаты ваших учеников. И собак. Солдаты говорят, что без них победа была бы трудной. Так что не беспокойтесь, в рапорте я укажу все без прикрас, но и не уменьшая ваших заслуг. Всего хорошего.

Указ Императора о возвращении в столицу мне вручили на улице. Основная часть собак и людей оставалась под началом генерала, как и планировалось с самого начала. И перед отъездом предстояло выправить некоторые недочеты, так что сборы легли на Линен.

А меня ждала работа.

Ошибок оказалось слишком много. А главная — собаки оказались недостаточно подготовленными. Это стоило жизни и им, и людям. Но, неожиданно, солдаты, участвовавшие в той вылазке, начали приносить собакам часть своего рациона. И обращаться стали уважительно. В крепости перестали звучать обидные прозвища, а проводникам зачастую уступали дорогу.

Слова генерала оказались правдой — собаки многим помогли остаться в живых. И до самого отъезда я вспоминала то одно, то другое, и тут же доносила до учеников, которые оставались один на один с неизвестностью.

— Мастер, не волнуйтесь так! — успокаивал Сунунг, принявший командование отрядом, — Вы хорошо обучили нас. А если есть что-то, что мы должны знать — напишите.