Свет утренней звезды

— Это? — радостно улыбнулся он. — Поводок, ма эя. Короткий. Очень короткий, — он поднес мою ступню к губам и поцеловал кожу там, где ее касался браслет. — Ты быстро бегаешь, синеглазая. Не хочу опять ловить тебя по всему спектру, — губы Ярла стали подниматься выше по ноге, добрались до коленей, руки задрали подол рубахи, и я задохнулась, когда он мимолетно поцеловал меня во внутреннюю сторону бедра. Оттолкнув его голову руками, заикаясь, спросила:

— Ккакой еще поводок?

Харр молниеносно сдернул меня со стола, устроив у себя на коленях.

— Не знаю, какую твою магию блокировал Кта, — прошептал он мне почти в самое ухо, невесомо поцеловав в висок, потом спустился ниже, — Но явно очень сильную, иначе эктраль не выбрала бы тебя в качестве вместилища. Так какой магией ты обладаешь, синеглазка?

— Не понимаю, о чем ты? — я сглотнула, уставившись в его отливающие ртутью в свете светильников глаза.

— Правда? — издевательски потянул Харр и, наклонившись, поцеловал в шею. — Вот и отлично, что не понимаешь, значит, не будешь пытаться ей пользоваться. Потому что будет больно. Очень больно, синеглазка. Намного больнее, чем Кта. Эктрали браслет не помеха, он блокирует не кровь, а твою ауру, привязывая ее к моей. Дернешься, девочка, потянешь меня следом, — он откинул в сторону мои волосы, прижавшись губами к впадинке за ухом, хрипло рассмеявшись.

Мне показалось, что комната внезапно начала кружиться вокруг меня с бешеной скоростью. Это было подло, убрать с моей руки клеймо, но посадить на цепь, как собаку. Этот человек метил меня собой, лишая всякой надежды и возможности избавиться от него. Кровь ударила мне в голову и залила глаза пеленой ярости. Меня начало распирать от ползущей откуда-то изнутри волны гнева и отчаянной злости. Толкнув его со всей силой, на которую только была способна, я крикнула.

— Кольцо на палец, браслет на ногу, поводок на шею, что еще на меня повесишь Харр? Может, еще и на лбу у меня напишешь «моя собственность, не трогать»?

У оддегира округлились глаза, и теперь он подчеркнуто удивленно смотрел на меня, по-прежнему не выпуская из рук.

— Что следующее? — меня несло, и останавливаться я не собиралась. Злость перекрывала страх, который я испытывала перед этим человеком, хотелось ударить его, унизить, сделать так больно, как он только что сделал мне. — Давай, не стесняйся, Харр… я же твоя вещь. А с ней можно делать все, что угодно, не спрашивая, нравиться это ей, или нет. Порвать, растоптать, выкинуть, когда надоест. Ты выкинешь меня, когда наиграешься, или прикажешь казнить, как Тахар? А может, подаришь кому-нибудь? Ненужные вещи ведь иногда дарят? Знаешь, когда выкинуть жалко, а держать при себе скучно и обременительно…

— Заткнись, — внезапно прошипел оддегир, и я с изумлением заметила, что его бронзовое от загара лицо побледнело, губы сжались в одну линию, а на скулах проступили желваки.

— Что так? — обрадовалась я. — Не нравится правда, повелитель? А ты ударь меня. Я же вещь… меня можно…Или жалко портить, пока не попользовался? Так ты не стесняйся, начинай.

— Прекрати, слышишь? — Ярл тряхнул меня за плечи, так сильно, что я прикусила зубами язык, и от боли слезы покатились из глаз. Он сжал мое лицо в руках, не давая пошевелится, а потом осторожно стал снимать губами соленые капли на моих ресницах. От этого стало еще хуже, слезы хлынули сплошным потоком, омывая мою истерзанную душу, выплескивая наружу всю боль, что накопилась у меня внутри.

— Не трогай меня, — я отталкивала его руками, но у меня ничего не получалось, зажатая в его каменные тиски я теряла силы. А он, не переставая, целовал мое лицо, тихо повторяя:

— Успокойся, ма эя, тише, — он поднялся, прижав к себе крепко-крепко, так, что вздохнуть не получалось, и понес в спальню. От вида кровати, меня начало трясти. Я ударила его. Не знаю, куда. Просто царапалась и брыкалась, как сумасшедшая.

— Не трогай меня, — кричала я. — Животное. Отстань от меня. Я не хочу.

— Аэр, — рявкнул Харр, бросив меня на постель. Дух вылез из стены, на секунду зависнув, уставившись на рыдающую меня. — Принеси успокоительное, — хмуро бросил он, потом, окинув меня долгим взглядом, позвал другого золотомордого. — Сиэм, позови слуг. Моей жене нужна теплая ванна и чистая одежда.

Вирры появились через секунду — такое впечатление, что они все это время стояли за стенкой, подслушивая. Но меня их присутствие мало смущало, я продолжала плакать, выплескивая на высокородного супруга весь свой гнев и ярость.

— Мне не нужны ни твои слуги, ни твоя одежда, ни твои кольца и браслеты, — уцепившись рукой за безымянный палец, стала дергать кольцо, что он на меня надел. Хотела бросить ему в лицо. Ободок тускло засветился, а потом врос в мою кожу намертво, превратившись в такие же синие завитки, как те, что украшали теперь, мое запястье. Это стало последней каплей. Подняв голову, я посмотрела в глаза Ярла и тихо отчеканила:

— Ненавижу тебя. Не-на-ви-жу.