Свет утренней звезды

Без любимого озера, леса, цветов, ласкового шепота ветра и солнечного света, Эура стала медленно угасать. С каждым днем ей становилось все хуже и хуже, и сколько непроглядный мрак ни сжимал ее в своих темных объятьях, в один ужасный миг она умерла у него на руках. Мрак выл, рвался черными клочьями, стелился липким туманом, но ничего уже не мог изменить. Исполнив последнюю просьбу Эуры, он похоронил ее на высокой скале поближе к солнцу. Каждую ночь мрак приходил на ее могилу, окропляя черный гранит влажной росой своих слез, а едва наступало утро, солнечный свет осыпался на камни золотым дождем, согревая последнее пристанище любимой своим бесконечным теплом.

Шло время, и однажды сквозь безжизненную каменную кладку, пробился тонкий зеленый росток. Окропленный ночью живительной влагой и обласканный днем солнечными лучами, он рос стремительно быстро, вскоре распустив бархатистые листья и выбросив длинный бутон. На рассвете, когда мгла еще не рассеялась, а солнце не успело полностью утопить скалы в своих объятьях, расцвел белоснежный цветок — хрупкий и нежный, как сама Эура. Его шелковые лепестки напоминали прекрасные волосы лесной девы, а из глубины бледной сердцевинки проступили черные и золотые точки, словно слезы мрака и солнечного света. С тех пор этот цветок и прозвали эурезией. Он всегда расцветает на скалах на рассвете, на границе тени и света, позволяя им обоим полюбоваться на свое чудесное возрождение.

Эя замолчала, с нежной улыбкой на устах поглаживая притихшего Аххарра. В этот миг, окруженная золотыми духами, со скрутившимся у ее ног гекконом, она сама была похожа на диковинный цветок, проросший сквозь камни священной пещеры.

Мне вдруг стало страшно. Кто я для моей нежной тэйры — мрак или свет? Что, если я убиваю ее? День за днем душу в своих темных объятьях, лишая воздуха и солнца?

Каменная щебенка хрустнула под моей ногой, и синеглазка повернулась на звук. Синева ее бездонных глаз окатила меня вселенской грустью, как ведром ледяной воды. Духи растворились в воздухе, а геккон лениво приподнял голову, чтобы через секунду снова уложить ее Эе на колени.

— Красивая сказка, — протянув руку погладил ее поблескивающие в полумраке волосы. — А я всегда гадал, почему этот цветок растет на скалах, — она опустила голову, рассеяно почесывая Аххарра. — Скоро закат. Нам нужно будет выйти на поверхность.

— Зачем? — тихо и обреченно произнесла синеглазка. — Опять будешь кого-то убивать?

— Нет, ма эя. Я просто хочу тебя защитить.

— От кого? — горько усмехнулась она.

— От мести правителя Арзарии, — Эя нахмурилась, непонимающе подняв на меня глаза. — Эктраль завершает заданный путь. Еще три витка, и она выбросит нас к вратам миров. Три последние точки — это Эугеда, Зэгра и Арзария.

— Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, я знаю. Потому что три этих мира отец создал первыми. Значит, в обратной последовательности они будут последними. На Эугеде засады не будет. Я уверен. А на Зэгре и Арзарии за Озерами Жизни следят и днем, и ночью. Я не знаю, в какой из миров нас выбросит первым, поэтому и взял войско для прикрытия.

Тяжело вздохнув, Эя, снова уставилась безжизненным взглядом в воды озера. — Что это было? — указала она кивком на свет от эсфиры идущий со дна водоема.

— Я тебе рассказывал. Это эсфира — ключ к вратам.

— Ты же говорил, что наша с тобой кровь — ключ и с ее помощью ты создашь эсфиру, — я улыбнулся. Я думал, что синеглазка меня не слушала совершенно, а оказалось, что она запомнила каждое мое слово. Умная девочка.

— Все правильно, когда эктраль вынесет нас к Тэону, я наполню эсфиру нашей кровью, и только тогда сработает отпирающий код.

— Как она здесь оказалась? — любопытство пересилило затаенную на меня обиду, и теперь, сменив гнев на милость, Эя нетерпеливо задавала вопросы, с не меньшим интересом ожидая моих ответов.

— Когда отец выбрасывал меня в пустыню Оддегиры, он вложил в мои руки пустую табличку — пиллобус. На Тэоне при нанесении на нее соответствующих формул она приобретает различную форму, и служит для разных целей. Зависит от того, что ты пытаешься создать. В песках меня нашел Аххарр. На тот момент я почти обессилел от жажды. Змей, притащив меня к пещерам, практически спас от медленной смерти. Добравшись до живительной влаги, я влез в озеро, окунувшись в него с головой, и вот тогда, под толщей воды, увидел проступившие на пиллобусе светящиеся знаки. Я не сразу понял, что это, но табличку спрятал на дне, а геккона оставил ее охранять. Несколько дней спустя я вспомнил, что такими символами отец обозначал координаты предмета в пространстве. Знаки на пиллобусе были координатами Оддегиры в пространстве спектра Ррайд. Отец оставил мне подсказку.

Впоследствии, после того, как эктраль выбрасывала меня в новый мир, я наносил на пиллобус новые координаты. Так и появилась эсфира.

— То есть тебе осталось нанести три последние координаты? Но ты ведь и так их знаешь, — удивилась Эя. — Почему не напишешь?

— Я не знаю последовательности. А это важно. Малейший просчет, и ключ не сработает.