Свет в джунглях

Он говорил, что, с тех пор как человечество помнит себя, величайшие его представители связывали прогресс общества с миром. Мыслители Древнего Китая и Древней Индии, философы, ученые и писатели средних веков и нового времени — Эразм Роттердамский, Гельвеций, Спиноза, Кант, Гёте, Толстой — все они мечтали о мире и боролись за общество...

В наше время проблема войны и мира еще более актуальна. Сегодня она касается каждого из живущих на земле. Смертоносное атомное оружие настолько опасно, что оно угрожает существованию самой жизни. Стронций-90 отравляет землю, воду и воздух. В организмах людей накапливаются зловещие изменения, которые затем самым пагубным образом могут отразиться на грядущих поколениях.

Надо запретить испытания атомного оружия! Надо добиться запрещения и применять его в случае вооруженного конфликта!

Народы слишком долго были безучастными к своей судьбе. Пришло время, когда молчать далее невозможно, когда стоять в стороне — преступно. Люди доброй воли должны объединиться и потребовать прекращения безумной игры со смертью.

В наш век вопрос о войне должен рассматриваться не как политический, а как моральный, этический вопрос. Политики обязаны считаться с волей своих наций. Решение вопроса о войне или мире может быть достигнуто только на основе общего мнения заинтересованных в этом народов!..

Речь Швейцера 4 ноября 1954 года при вручении ему золотой медали лауреата Нобелевской премии мира вызвала широчайший отклик среди мировой общественности. Текст ее был издан почти на всех европейских языках и на многих языках стран Азии, Африки и Латинской Америки.

Голосом разума и добра назвал эту речь величайший ученый нашего времени Альберт Эйнштейн.

Глава XII. Навсегда с тобой, Ламбарене!

  Если взобраться на вершину госпитального холма и взглянуть окрест, наблюдателю представится незабываемая картина, обрамленная сочной зеленью банановых деревьев и строгими монолитами пальм. От холма ниспадают к Огове красные, оранжевые, розовые крыши госпитальных зданий. Дорожки между ними выложены камнем. На самом берегу реки притулились в зелени хижины африканцев.

Если перевести взгляд чуть выше, открывается широкая в этом месте гладь Огове. Над рекой курится легкий туман, в котором то теряется, то на чистой воде возникает вновь каноэ перевозчика.

А вдали, за Огове, видны смутные очертания далеких гор, откуда приходят в госпиталь еще полудикие и очень истощенные люди...

Швейцер вот уже более часа одиноко сидел на вершине холма и смотрел, смотрел окрест и не мог наглядеться. Перед ним в миниатюре лежала сама Африка с ее богатой и красивой землей, с ее полноводными реками, с руинами древнейших сооружений и новыми фабриками по берегам рек, с ее сильными, гордыми, стремящимися к свободе сынами и дочерьми.

В повседневных заботах доктору некогда было выбрать время для того, чтобы проехать из конца в конец Африканский континент, хотя он давно мечтал об этом. Если не считать поездок по Огове — в Самкиту, Самбу, Талигуту и НʼГомо да к морю — в Порт-Жантиль, то, собственно говоря, Африки он и не видел. Но доктор много думал о ней, об Африке, о своей второй родине. В ночные часы, склонившись над страницами книг виднейшего ученого-африканиста Лео Фробениуса, Швейцер размышлял о судьбах африканских народов.

Почему племенные верования, церемонии и обряды веками передаются из поколения в поколение? Почему африканцы так упорно держатся за них, несмотря на все более усиливающееся влияние западной цивилизации? Может быть, это следы древней, но давно погибшей культуры, которая существовала еще до финикийцев, египтян и древних греков? Может быть, задолго до эры писаной истории человечества в Африке существовала какая-то великая и могущественная цивилизация?

Швейцера волновало не только прошлое, но и настоящее и будущее Африки. Он наблюдал, как преобразилось лицо области Огове за последние десять лет. Вместо маленьких лесопромышленных факторий возникли большие лесопильные заводы. Построены были новые фабрики, рудники. В джунгли пришли машины — автомобили, тракторы, экскаваторы. Даже в самые глухие местечки из Либревиля летали самолеты.

Африканцы облачились в европейскую одежду, получили возможность покупать некоторые предметы быта. Но в этих же лавках они продолжали покупать водку и потреблять ее стали больше.

Внешние приметы цивилизаторской деятельности колонизаторов были налицо. Отныне пациенты приходили в госпиталь не в набедренных повязках, а в рубахах, в штанах и даже в шляпах. Но африканцам были крайне необходимы не только современная одежда и предметы быта; в первую очередь они нуждались в приобретении знаний и культурных навыков. Этого, однако, колонизаторы не хотели им дать. Машинами, которые оглашали девственные джунгли рокотом и гудками, управляли европейцы. На долю африканцев, как и раньше, оставались топоры. Белый специалист зарабатывал в десять раз больше африканца-лесоруба.