Свет в глазах

Цверги переглянулись. Набожных среди них не было. Но Халлар — резиденция понтифика, он даже не совсем часть Яминии. Если король прикажет одно, а понтифик — другое, далеко не факт, что Халлар исполнит именно королевскую волю.

— Мы посетим службу, — чуть дернула бородой принцесса. — Проведи нас к храму, гном.

— О, она не в храме, ваше высочество. Она у восточных ворот. Сегодня их черед пребывать раскрытыми.

— Раскрытыми?! — изумилась Остозилар. — Что это значит?!

— Увидите, — загадочно ответил гном, указуя путь.

Халлар, этот запертый со всех сторон город-сундук, имел четверо ворот — на все стороны света. Фырдуз и цверги прошли через северные, обращенные к Хасме. Сейчас же их провели путаницей туннелей к восточным — и те в самом деле оказались распахнуты настежь.

Но хобии даже не пытались в них ворваться. Шевеля усами, устремив хоботки кверху, они стояли как пришибленные. Иные опустились на колени. Кое-кто беззвучно шевелил губами — видно, молился.

А в воротах стоял коренастый низкорослый цверг в серых, покрытых пылью одеждах. В одной руке он держал каменный посох, в другой — очень маленькую, почти игрушечную кирку.

— …так реку я вам, и глас мой — глас Пещерника! — удивительно зычным голосом вещал он. — Глупцы, отчего не усвоить вам, что строить благороднее, чем ломать?! Труднее, но это добрый труд, истинный. Святой. Вот, кирка в руке моей — отчего мне не проломить ваши тупые бошки, ублюдки?! А я скажу вам отчего! Оттого, что я, мать вашу за бороду, пресвятый понтифик Гушима! И если я захочу проломить вам бошки, я не возьму кирку — я буду молиться Пещернику, чтобы он избавил мою голову от греховных мыслей! Отчего и вам не последовать моему примеру?! Бросайте оружие, расходитесь по домам! Чтобы я вас здесь не видел!

И кое-кто из хобиев в самом деле отбросили копья. Но этих тут же огрели дубинками десятники, начали орать, чтобы те подобрали оружие. А один даже поднял самострел — и спустил тетиву.

Болт ударил прямо в шею понтифика. Воткнулся в нее — и застрял.

Все застыли. Даже хобии ахнули от такого святотатства. Однако понтифик не погиб. Он раздраженно выдернул болт, прижал рану пальцами и провозгласил:

— Быть тебе червем безгласным, грешник. Ибо слов ты не понимаешь.

Хобий вздрогнул. Все вздрогнули. Фырдуз какую-то секунду думал, что десятник и правда превратится сейчас в червя.

Он не превратился. Так и остался хобием. Понтифик только погрозил ему пальцем и пошел обратно к воротам.

— Стреляйте!.. — надсадно крикнул десятник ему вслед. — Убить его! На штурм!

Не все подчинились приказу. Но многие. Сотни хобиев подняли самострелы, сотни хобиев подняли пики. Ворота были распахнуты, Халлар был открыт настежь.

И тогда понтифик грозно нахмурился. Он ударил посохом оземь и рявкнул:

— Именем Гушима! Именем Великого Молота!

Самострелы и пики застыли в руках. Сами хобии застыли, как попавшие в смолу насекомые. Воздух как будто сгустился, окаменел. А понтифик еще раз повел посохом — и хобийское оружие развеялось пылью. Сотни когтистых лапищ мгновенно опустели.

— Мы же теперь… можем их перебить!.. — охрипшим от волнения голосом произнесла Остозилар.

— Его святейшество не позволит, — мрачно произнес рослый цверг, оказавшийся комендантом Зокометхардом. — Говорит, Гушим не велит.

— А что, Гушим благоволит хобиям?! — вспылила принцесса.

— Гушим благоволит всем, — пробасил понтифик, подходя к ней. Ворота за его спиной уже закрывались. — Нет для Гушима своих и чужих. Всякий под каменным небом ему как дитя. Ежели из твоих детей двое подрались — неужто забьешь одного смертною карою?

— Но они первые начали! — возмутилась Остозилар.

— Первые, вторые… Что Гушиму ваши детские драчки? Сами поссорились — сами и миритесь. Гушим вам не нянька.

Понтифик сунул принцессе под нос руку — заскорузлую мозолистую лапищу. Остозилар брезгливо сморщилась и чмокнула воздух над запястьем святого отца.

— Не наблюдаю в тебе должного благоговения, — укоризненно произнес понтифик. — Но да ладно. Следуйте за мной, говорить будем.

Великий прелат привел своих гостей в храм. Очень древний, очень темный и очень грязный храм. Где-то под самым потолком мерцали лампады, и в их неверном свете виднелась огромная статуя перемазанного сажей цверга с молотом.

— Преклоните колена перед Гушимом, — велел понтифик. — Шахта не любит слишком гордых. Кто слишком высоко держит голову, тот бьется лбом о перекрытия.

На колени опустились все, кроме королевы. Ей сделали послабление за преклонный возраст. Принцесса Остозилар гневно зыркала из-под кустистых бровей, но тоже последовала общему примеру — помощь понтифика требовалась сейчас позарез.

Фырдуз, крепко прижимая Рваный Криабал, почтительно взирал на статую бога. В храме родного Суркура тоже была такая. Правда, раз в десять меньше, и Гушим изображался в обличье кобольда.

— Помолимся, — прогудел понтифик, вздымая кирку.

— Ваше святейшество, вы уверены, что на это есть время? — процедила Остозилар. — Халлар осажден! Может, лучше уделить больше внимания обороне?!