Свет в глубине

Харку пришлось выслушать торопливый рассказ о жизни старого священника. До того, как присоединиться к духовенству и принять имя Пейл-Соул, он был Карритером Фислом. Его отец был ночным сторожем, мать – портнихой, отчим – священником. Шестеро братьев и сестер, детство на Сайрене. Послушник в десять, священник к шестнадцати. Около десятка лет службы на Сайрене, где он иногда беседовал с Собирателем Духов, потом работал архивариусом на Несте.

Харк почти ничего не знал об этом, несмотря на долгие беседы со стариком, и сейчас упрекал себя за беспечность. Впрочем, ему сообщали просто сухие факты, основные сведения биографии. Словно высушенные кости в коробке.

– Пейл-Соул спокойнее, когда рядом именно ты, а не кто-то другой. – Клай оперся локтями о колени и уставился на сцепленные руки. – Думаю, на кону стоит твоя дальнейшая судьба, – тихо добавил он. – Будь как можно добрее, но, ради бога, найди информацию, которая нужна доктору.

Пейл-Соула уложили в отдельной комнате, чтобы он не заразил остальных. Комната освещалась только огнем очага и тусклым фиолетовым светом маленького фонаря, свисавшего с крюка на стене. Сейчас имя подходило старому священнику как никогда. Кожа была мертвенно-бледной, как серая глина. Но, даже несмотря на усталость, Пейл-Соул, казался возбужденным и нервным. Когда Харк сел рядом, он слегка вздрогнул.

– Все в порядке, – заверил Харк. – Это я.

Все было хуже некуда. Выражение лица Пейл-Соула осветилось доверием, когда он узнал Харка, и угрызения совести захлестнули мальчика с головой.

– Слишком тихо, – обреченно сказал Пейл-Соул. – Пытаюсь прислушиваться… но тишина все время мешает. Вот! – Он поднял палец и умоляюще глянул на Харка. – Слышишь? Музыка…

Сквозь неутихающий вой ветра за окном, сквозь приглушенные звуки шагов вдали и хлопанье дверей Харк услышал слабую песню металлических нот, неясную и печальную.

– Это звуки ветра, – догадался он.

– Да, – согласился священник, из которого словно выкачали весь воздух. – Конечно. Она никогда больше не вернется. Какой был во всем смысл?

Взглядом он умолял Харка ответить. А может, протянуть веревку – спасательный круг, в который он мог бы вцепиться.

– Ты когда-нибудь слышал пение Собирателя Духов?

Харк замотал головой.

– Я слышал, – сказал Пейл-Соул едва слышно. – И почему-то подумал о птицах. Звуки совсем не походили на птичий щебет, но напомнили мне о том, что птицам нет до нас дела. Им ни до чего нет дела. Они не думают, красивы они или нет. Они просто есть. Когда-то в детстве, на Сайрене, я слышал его, стоя на скалах. Знал, что Подморье поднимается из глубины, потому что неожиданно появились черные тучи, как отпечатки большого пальца на горизонте. Потом ветер изменился… и я услышал песню.

– Какой она была? – спросил Харк; если Пейл-Соул хотел поговорить о богах, возможно, удастся подвести разговор к архиву.

– Это не та мелодия, которую можно спеть.

Пейл-Соул откашлялся и попробовал воспроизвести тихий, глубокий ноющий звук.

– Нет, это не было музыкой… и было ею. Тот звук… сломал меня. Я побежал домой и все рассказал старшей сестре. Она велела никогда больше не ходить туда в одиночку. Она пообещала ходить вместе со мной. Анила. Ей только исполнилось девять, но она была старшей. И воспитала всех остальных. Я был ее любимцем.

Сердце Харка упало. Детские воспоминания никуда не ведут. Нужно каким-то образом прокрутить их на несколько десятилетий вперед.

– Иногда на закате мы поднимались на утес, – продолжал Пейл-Соул, лицо которого выглядело теперь безмятежным. – Море такое огромное… Анила называла его лоскутным одеялом, потому что оно было утыкано островками цвета: серебро переливается, облака отбрасывают пурпурные тени, иногда появляются корабли… тогда они казались гигантскими. Паруса в лучах заката надувались, напоминая розовые персики. Мы знали заклинания на удачу, чтобы не дать им утонуть, и они благополучно достигали горизонта. Я верил: так происходит потому, что мы шептали эти заклинания. Казалось… я был всесильным.

Харк не стал спрашивать, где сейчас Анила. Если она старше Пейл-Соула, возможно, уже мертва.

– Именно поэтому вы решили стать священником? – спросил он вместо этого. – Для того, чтобы защищать людей?

Лицо священника стало терять светлую задумчивость, словно темная туча затягивала луну.

– Мы действительно защищали людей, – ответил он, задрожав. – Когда-то они так гордились нами. Теперь же стыдятся. Не хотят вспоминать, какими испуганными были и как сильно нуждались в нас. Они действительно нуждались в нас.

Он посмотрел на Харка со страхом, словно этот мальчишка в желтых одеждах был его судьей и палачом.

– Боялись все. Мы делали все что могли… все… все… и теперь… и теперь они пришли и…

Старик стал дрожать от страха и смятения, казалось, они вот-вот разорвут его на части. Очевидно, Харку удалось вернуть Пейл-Соула в мучительное настоящее. Неожиданно старик с удивлением уставился на Харка, будто тот появился перед ним внезапно.

– Ты! – произнес Пейл-Соул в ужасе. – Это они тебя послали, верно? Хотят вытянуть из меня информацию!