Свет в океане

– Странно, не правда ли? – продолжала она. – Всего несколько недель назад я если бы и подумала о вас, то только с благодарностью. Однако выходит, что в ту ночь бояться было нужно вас, а не того пьяного. Тогда вы сказали: «Война меняет человека. В голове все перепутывается, и человек перестает различать добро и зло». Теперь я поняла, что вы имели в виду.

Помолчав, она спросила твердым голосом:

– Я должна знать: это все действительно ваших рук дело?

Том медленно кивнул.

Она скривилась и вздрогнула, будто от пощечины.

– Вы жалеете о содеянном?

Вопрос заставил его сердце сжаться, и он опустил глаза.

– Больше, чем вы можете себе представить.

– Неужели вам не приходила в голову мысль, что у ребенка может быть мать? Что малышку любят и ищут? – Ее взгляд скользнул по стенам камеры и снова остановился на Томе. – Почему?! Если бы только я могла понять, почему вы так поступили…

Он крепко сжал челюсти.

– Я не знаю почему.

– Ну пожалуйста! Попробуйте объяснить!

Она заслуживала того, чтобы знать правду. Но он ничего не мог ей сказать, не подставив под удар Изабель. Он сделал то, что действительно имело значение: Люси возвратили матери, а он нес ответственность за последствия. Все остальное – просто слова.

– Мне действительно нечего вам сказать.

– Тот полицейский из Албани считает, что вы убили моего мужа. Это правда?

Он посмотрел ей прямо в глаза:

– Клянусь, я нашел его в ялике уже мертвым… Я знаю, что совершил ошибку, и мне очень жаль, что мои действия принесли столько горя. Но ваш муж был уже мертв.

Она глубоко вздохнула и собралась уходить.

– Поступайте со мной, как считаете нужным, я не прошу прощения, – сказал Том. – Но моя жена… у нее не было выбора. Она любит эту девочку. Она заботилась о ней так, будто никого на свете больше не существовало. Будьте к ней милосердны.

Горечь на лице Ханны сменилась печалью.

– Фрэнк был чудесным человеком, – сказала она и медленно направилась по коридору.

В тусклом свете Том прислушивался к пению цикад, отсчитывавших секунды. Он вдруг заметил, что непроизвольно разводит руками, будто пытается с их помощью оказаться там, куда не могут принести ноги. Он посмотрел на руки и задумался о том, что им приходилось делать. Соединение этих клеток, мышц и мыслей и являлось, в сущности, его жизнью, но все-таки не только это.

Очнувшись от размышлений, он вернулся в настоящее, в котором раскаленные дневной жарой стены камеры заполнял душный воздух. Он лишился последней ступеньки лестницы, которая могла вывести его из этого ада.

Помогая матери по дому, разглядывая картинки, которые нарисовала Люси во время своих коротких визитов на материк, не переставая ощущать острую боль от потери ребенка, Изабель удавалось часами не думать о Томе. Но потом мысли о нем неизменно возвращались, и перед глазами возникало письмо, доставленное Ральфом и отправленное в ящик.

Гвен обещала привести Люси, но на протяжении нескольких дней так и не появлялась в парке, хотя Изабель и продолжала терпеливо проводить там в ожидании долгие часы. Однако ей не следовало раскисать, если есть хоть малейшая надежда снова увидеть дочь. Она должна ненавидеть Тома, хотя бы ради Люси! И все же!

Изабель достала из ящика конверт и посмотрела на угол, с которого начала было его вскрывать. Потом снова убрала письмо в ящик и поспешила в парк, чтобы снова ждать. А вдруг?!