Светлейший-6. Шторм над Петербургом

— Ну… Не все. Среди погибших были двое из купеческого сословия, еще один — из мещан. Да и выжившие не сказать что сильно богаты. Обеспеченные, но не Юсуповы.

А вот это было странно. Я припомнил Римский клуб — могли же достать оттуда. Но, судя по всему, ребят туда не приглашали. И все же следовало проверить.

Пока Черкасов записывал имена пострадавших, Толстой в это время потер виски и добавил:

— Помимо студентов, есть ещё одна проблема. Из моей лаборатории пропали образцы препаратов, содержащих стабилизированную форму аномальной энергии. Это единственное объяснение, откуда у студентов могла появиться эта… штука. Но эти студенты не с моего факультета.

Черкасов нахмурился и внимательно посмотрел на Толстого.

— Следы взлома?

— Никаких. Лаборатория под надёжной охраной, но всё указывает на то, что это кто-то из сотрудников.

— А помимо образцов что-нибудь пропало? — уточнил я.

— Некоторые реактивы. Довольно специфические. Они иногда использовались для модификации этих препаратов. И тот, кто взял их, прекрасно понимал, что делает. И, если позволите, я предполагаю, кто мог это сделать.

Черкасов слегка наклонился вперёд, делая заметки. Арсеньев, сидящий рядом, тоже не отставал — его карандаш едва поспевал за словами.

— Пропажу мы обнаружили сегодня утром, а вчера ночью в больницу поступили студенты, — продолжил Толстой. — И помимо ценных материалов исчез один из лаборантов.

— Имя, фамилия, — потребовал Черкасов.

— Иван Алексеевич фон Мейдель, аспирант. Трудился в лаборатории уже второй год, — торопливо рассказывал Толстой. — Перспективный юноша, Гранатовый ранг. Когда вскрылась пропажа, мы тут же начали опрашивать всех сотрудников. Мейдель должен был прийти сегодня к девяти, но не явился. На телефон тоже не отвечает — ни на мобильный, ни на городской. С учетом всех обстоятельств его пропажа не кажется мне случайной. Я сам хотел съездить к нему, но его сиятельство запретил. Сказал, дело передано вам, и мне лучше не мешать вам.

На месте Стагниса я бы тоже нагрянул домой к пропавшему сотруднику.

— Есть ли связь между студентами и этим аспирантом?

— Пока уточняем, — ответил ректор. — Точно сказать еще нельзя.

Черкасов уставился на свои записи и обратился к Толстому.

— У вас есть адрес этого лаборанта?

Толстой-Стагнис зашуршал бумагами.

— Да, я подготовился. Нашел в картотеке данные, которые Мейдель указала при поступлении на работу. Прошу вас.

Черкасов взял пожелтевшую картонку личного дела и развернул.

С маленькой цветной фотографии на нас смотрел лопоухий парень с носом-картошкой и глубоко посаженными глазами. Я пробежался глазами в поисках адреса.

— Дровяной переулок, дом шестнадцать, квартира двадцать шесть, — прочитал я.

— Коломна, — хором отозвались Черкасов и Ростопчин, поднимаясь. — Будем на связи, господа. Мы поедем немедленно.

Я поднялся вслед за ними. Напоследок мы с Толстым обменялись долгими взглядами.

— У меня нехорошее предчувствие, — сказал он. — Поторопитесь.

Глава 22

Мы мчались по двухполосной дороге набережной в сторону Коломны — старинного района города, куда могущественные аристократы из влиятельных семей предпочитали не заглядывать.

— Да уж, вечер перестает быть томным, — проворчал капитан Ростопчин.

Несведущему человеку или простому туристу могло показаться, что петербургское дворянство — это сплошь величественные дворцы, балы, красавицы в пышных платьях и бриллиантах, дорогие машины и могущественные маги.

На самом деле таковых был лишь скромный процент от всего дворянства. Но среднестатистический представитель дворянского сословия — это небогатый человек с рангом от Хрустального до Гранатового, обладающий скромной недвижимостью и… работой. Иногда не самой фешенебельной. Многие низкоранговые дворяне служили более могущественным Домам — как, например, Аграфена в нашей семье.

Порой люди из купеческого сословия женились на дворянках с магическим потенциалом, чтобы затем получить титул — тогда женщинам везло поправить свое положение и обеспечить сытое будущее детям. Но подобное тоже случалось нечасто, ведь на это требовалось специальное разрешение, и добыть его получалось не всегда.

Иными словами, круг, в котором крутился я, был поистине элитным. Какой-нибудь тульский дворянин Кокошкин с Янтарным рангом мог вживую увидеть тех же Юсуповых или Салтыковых только на ежегодном многотысячном Зимнем балу, куда приглашались все представители сословия.

Так что в центре Питера могли себе позволить жить лишь самые богатые и влиятельные. Остальные — то самое меньшинство, проживало в районах вроде Коломны. Если вообще могло себе позволить потянут жизнь в столице.

— Как же я не люблю эти узкие переулки…

Арсеньев, сосредоточенно сжав руль, вырулил с оживлённой улицы на более тихие, тесные улочки старого Петербурга. Ростопчин молча кивнул, делая пометки в блокноте, который держал на колене.

Черкасов, откинувшись на спинку сиденья, вытащил из кармана телефон и набрал чей-то номер.