Читаем Светлолесье полностью

Светлолесье

– А кто же тогда?

Эта песня… Этот голос!

– Он же просто пел! – вдруг заорали с соседней улицы, и я вывернулась из рук друга, ринулась вперед.

Червенцы же, расталкивая людей, вели кого-то в сторону крепости, мимо мунны, но линдозерцы заступили им дорогу.

– Сколько вы будете еще измываться над нами?! – кричала раскрасневшаяся горожанка, жена исчезнувшего в княжеской темнице Тарася.

Ордак и его воины остановились и, теснимые линдозерцами, отступили сначала за ограду мунны, а затем к крыльцу. Кто-то, бесчувственный, в лисьей маске, висел у них на руках.

Я бросилась вперед. Ноги заплетались, чей-то локоть ударил меня под дых. В глазах помутнело, рот наполнился кровью. Внутри, под тем местом, куда пришелся удар, начал разрастаться огонь. От мысли, что Феда убьют прямо у меня на глазах, живот сводило беспомощной слабостью.

Но Линдозеро почему-то тоже кипело: старики, те, что покрепче, вооружившись мотыгами и палками, шли вперед, а те, кто в силу возраста не мог удержаться в толпе, окликали знакомых, потрясая дрожащими кулаками. Мужики размахивали молотами, дубинами, самодельными палицами. Дети, которых родители не успели посадить под замок, тоже норовили затесаться в толпу с рогатками.

Ордак, с глазами навыкате, без плаща, в промокшей от пота рубахе, вытащил пленника прямо за шиворот и встряхнул. Мои ладони распекло жаром, я из последних сил пробивалась ближе к ограде. Ну же, ну же!

На крыльце вооружалась дюжина червенцев. За ними Ордак и княж держали пленника. Рядом в сером стоял просветитель. И в руках у него были мои таблицы.

– Этот чародей-акудник пел недозволенные песни, а также проводил обряды на схроннике! Видите, какую кровавую, темную вещь мы нашли у него? Судить колдуна теперь будем согласно Закону, – громко произнес княж. Просветитель улыбался, единственный из всех одаривая горожан благодушным взглядом. На миг почудилось, что он задержался на мне, и я поспешно опустила глаза, сама не зная, чего я желаю больше, дать огню сорваться с моих рук или же дослушать.

Вдруг пленник, пошатываясь, поднялся и проорал что было мочи:

– Недолго вам пировать осталось, жрецы кровавые! Чудова Рать вот-вот вырвется из-под земли, не удержать ее ни Мечиславу, ни его потомкам! – И крыша мунны задрожала в такт его голосу, и воронье поднялось с нее черной тучей. – Лишь Полуденный царь – истинный правитель Светлолесья! Лишь он один совладает с Ратью! И он явит свою силу! Пускай же ложь червенцев обернется против них самих! Станет по слову моему! Сейчас!

В тот же миг, когда все внимали словам Феда, по небу разнесся громовой раскат. Над нашими головами засверкали молнии.

Наставник еще что-то кричал, вспышка яркого света озарила площадь, и раздался треск: под ногами у княжа и жрецов раскололся камень.

Молнии били в крыльцо одна за другой, ослепляя до боли в глазах, но действовать надо было немедленно, другого подходящего случая вызволить Феда могло и не представиться.

Я подняла руки, шепча для верности слова заклятья, но Минт резко схватил меня за запястья, яростно шепча в самое ухо:

– Не смей в это впутываться!

– Нет, уйди! – заорала я в ответ, стремясь освободить хотя бы одну руку.

Но наемник дернул нас с перепуганной, закрывшей глаза руками Янией в сторону.

Раздался еще один сильнейший раскат, и с неба брызнули тяжелые капли.

На площади началась неразбериха: кто-то продолжал отстаивать певца-пленника, но большинство в страхе бежали кто куда.

– Убей колдуна и разрушь колдовство! – громко, чеканя каждое слово, велел княж.

Ордак выволок пленника, швырнул его на камни, а затем в руках червенца сверкнула стальная полоса.

Я не услышала, прочитала по губам, что Минт велит нам уходить, но я освободила-таки одну руку и продолжила составлять сплетение.

– Нет! – крикнул Минт.

Вот-вот уже… Еще немного, и я заставлю гореть ограду, это отвлечет их. Но нет времени плести основу! Не дотянуться…

Ладони налились густым алым светом. Ордак занес клинок над склоненной головой колдуна.

– Хватит, – кто-то высокий и сильный перехватил меня поперек живота и поволок в сторону. Отдача от оборванного сплетения была немаленькой: мир вокруг провалился во тьму.