Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки

Вдобавок непростые времена настали и в самой Церкви. Начиная с реформ 1050-х и 1080-х годов, в результате которых она обрела независимость от светских властителей, а духовенство укрепилось в роли нравственного авторитета, папы поощряли простых людей вести активную религиозную жизнь. Их призыв был услышан. Паломничество росло как на дрожжах, от нечистоплотных священников отворачивалась паства, а тысячи христиан готовы были умереть за веру в Крестовых походах. Но массовые движения плохо поддаются контролю. Папа сочувствовал людям, недовольным быстро меняющимися социальными условиями (особенно в растущих городах), и одобрял стремление вести более простую жизнь. Но результат не всегда оправдывал его ожидания. В XII веке по всей Европе множились религиозные движения. Зачастую они не имели жесткой организации; к тому же отличить святых от болтунов было порой непросто. Отказ от мирской суеты и приверженность апостольской жизни, воспетая Франциском Ассизским, – это была, конечно, дерзость, но дерзость еще приемлемая. А вот отрицание авторитета Церкви и ее монополии на толкование Писания, на чем настаивало вальденсианство, представляло реальную угрозу. Катары же дошли до чистой ереси, утверждая, что мир и христианская Церковь – творение Сатаны.

В такой напряженной ситуации разумно было с опаской встречать новые книги, знакомившие паству с неведомыми доселе способами познания мира. В 1209 году папа лично одобрил деятельность первой небольшой группы бродячих проповедников-францисканцев. И в том же году он начал Альбигойский крестовый поход против еретиков-катаров, живших в Южной Франции. На следующий год архиепископ Санса, к чьей епархии принадлежал и Париж, запретил магистрам читать натурфилософские книги Аристотеля[197]. Пять лет спустя запрет был подтвержден папским легатом.

Большого эффекта это не возымело. Во-первых, запрет 1215 года касался только факультета искусств. Студенты богословского факультета могли свободно изучать аристотелевскую натурфилософию – так же как и любой человек, читающий Аристотеля частным образом. Многие магистры негласно игнорировали этот запрет, а в некоторых университетах, в частности в Оксфорде, он и вовсе не имел силы[198].

Ученые мужи знали свое дело и прекрасно понимали, что труды Аристотеля слишком ценны, чтобы от них отказываться. К тому же, если сочинение не еретическое, его можно использовать в качестве оружия против еретиков – как и францисканцев, к которым Церковь тоже поначалу отнеслась с подозрением. Стройное, убедительное объяснение природы, представленное Аристотелем, могло бы помочь Церкви перетянуть колеблющихся на свою сторону. В 1216 году, через год после второго запрета, папа римский учредил новый миссионерский орден, чьей основной задачей стала борьба с ересью. Доминиканцы, получившие имя в честь своего испанского основателя, вошли в число самых горячих поклонников и последователей аристотелевской научной теории в средневековых университетах.

В 1228 году новый папа Григорий IX продлил действие запрета, распространявшегося на парижских магистров. Однако изучение трудов Аристотеля всячески поощрялось в университете, который был на следующий год основан в Тулузе. Тулузский университет учредили в рамках Парижского мирного договора, положившего конец Альбигойскому крестовому походу, а для борьбы с альбигойской ересью папа был готов использовать все доступное ему «египетское золото».

В Чистый четверг 1229 года папа Григорий IX подписывал Парижский договор, а Парижский университет бастовал. Конфликт между студентами и гражданскими властями обострился. Пьяные студенты разгромили таверну. Будучи клириками, они подлежали церковному суду, но горожане требовали, чтобы их наказала королева-регент, Бланка Кастильская. Жестокая городская стража убила нескольких студентов, Церковь вмешиваться отказалась, и профессора присоединились к протесту. Это была международная новость: брат Матвей Парижский в далеком Сент-Олбансе записал все события в деталях и обвинил Бланку в «женской импульсивности и горячности возбужденного ума». Король Генрих III Английский обнародовал открытое письмо, приглашая профессоров и студентов продолжить занятия под его защитой. Многие действительно оставили Париж и отправились учиться в другие места, в том числе в Оксфорд, Кембридж и новый университет в Тулузе[199]. Не всем в Англии понравился наплыв иностранцев: местные студенты были недовольны ростом арендной платы: оксфордские арендодатели приготовились погреть руки на парижанах. Не оценили англичане и новой, более жесткой университетской дисциплины, введенной королем Генрихом в ответ на беспорядки, в которых винили новоприбывших. Как бы то ни было, Оксфорд только выиграл от вливания свежей крови – студентов, магистров, их книг и идей[200].