Светлый путь в никуда

– Телефоны Виктории и Анаис проверили. Виктория в ту пятницу сделала пять звонков на один и тот же номер. Причем, кому он принадлежит, установить невозможно – паленый. А так там лишь звонки всем домашним. У внучки то же самое – домашние звонки. Но она звонила и в «Аркадию». И Герману Лебедеву она звонила тоже, на его мобильный номер. Не часто.

– Они же виделись регулярно в клубе.

– Последний ее звонок ему был в среду.

– И в среду она как раз в клуб приехала. Они, наверное, договорились по телефону. Лебедев сказал нам, что с сетями не дружит. Его точно нет среди ее друзей на «Фейсбуке»?

– Нет. Там только девчонки, однокурсницы ее по университету.

– А она работала где-то? – спросила Катя.

– В последний год нет. Жила в свое удовольствие. Виктория, ее мать, числилась в одном издательстве переводчиком. Но уж как она там работала, если по кабакам по ночам шлялась…

– Что же это, всю семью содержала столетняя Клавдия Первомайская?

– Надо это выяснить у Кленовой. – Гущин снова помолчал. – Есть один момент, Катя. И дочь, и внучка вели свободный образ жизни. Если бы убийца что-то имел против одной из них, он мог бы где-то ту или другую подстеречь. Мог напасть вне дома. Зачем ему было лезть в старый знаменитый писательский поселок, где все же есть охрана? Лишь одна из этой троицы могла быть убита только в доме – старуха. Она постоянно находилась там в силу своего возраста. Добраться до нее иным путем убийца просто не мог.

Катя вернулась к себе. Что он там вычитывает в интернете? Она набрала в поиске «Клавдия Первомайская». И ее сразу же затопило море ссылок и статей. Об убийстве. И о прошлом. «Последний знаменитый детский классик Советского Союза». «Двуликий Янус эпохи тоталитаризма». «Она писала про пионеров Советской страны и настрочила сотни доносов на своих коллег по литературному цеху». «Дело НКВД против «Детиздата» 37-го года». «Тамара Габбе – автор «Города мастеров» – была арестована по доносу Первомайской». Катя закрыла глаза… Не хотелось все это читать.

Во вторник Катя ждала Гущина, чтобы отправиться на похороны, и страшилась этой поездки. Там мать Титова, во что это может вылиться? Но Гущин на кладбище не поехал. Он привез Катю на Садовое кольцо. К монолитному мрачному дому недалеко от Курского вокзала. Они въехали в арку – шлагбаум двора был открыт по случаю ремонтных работ. Гущин остановился у детской площадки. И почти сразу они увидели Эсфирь Кленову. Она устало брела со стороны Садового кольца, от троллейбусной остановки. Катя отметила, что для своего почтенного возраста Эсфирь весьма подвижна, хотя сгорблена и тщедушна. Вся в черном и сама почерневшая от горя. Она шла домой – они приехали туда, где она жила.

– Эсфирь Яковлевна, – окликнул ее Гущин, выходя из машины.

Она оглянулась. Потом, шаркая, пошла и села на скамейку на детской площадке. Они подошли к ней.

– Закурить есть, начальник? – непередаваемым тоном спросила Эсфирь.

Гущин достал сигареты, протянул ей, сам сунул сигарету в рот и дал ей прикурить от зажигалки. Старуха-литсекретарь выпустила дым ему в лицо.

– Похоронили мы Ваню, полковник. Двадцать два года он прожил. Родственники Светы меня на поминках не захотели видеть. Уверены, что это я полицию на Ваню натравила, показания дала. Света уговаривала их, стыдила, но… Я ушла. Что это у вас на скуле?

– О дверь ударился.

– А, ясно. Света сказала мне. Она, кстати, вещи уже собрала. Ждет, когда за ней придут арестовать. За это самое. За удар полиции по морде.

Катя глянула на Гущина. Ну, старуха-литсекретарь! Она достойная товарка домработницы.

– Разочаруйте ее, Эсфирь Яковлевна. Тщетные надежды.

– Значит, не пойдет на посадку? О, великодушный. И милосердие порой стучится в их сердца. Редкость это большая сейчас среди ваших коллег, полковник. Но Клавдия бы это оценила, – Эсфирь изучала Гущина, затягиваясь сигаретой. – Ей вот во время ареста в тридцать седьмом такие добрые следователи не попались.

– На что вы все жили последние годы в «Светлом пути»? – спросил Гущин. – Где деньги брали?

– Ну, у меня пенсия, – Эсфирь курила. – У Клавдии тоже персональная пенсия была. Кое-что осталось от денег, что отец Анаис давал на ее обучение. Вика не все пропивала, там были щедрые дары. Потом они сдавали квартиру в высотке на Кудринской. Все деньги. И потом, конечно, «Зимовье зверей» гонорары Клавдии приносило постоянно.

– Пьеса для детей?

– Она до сих пор в репертуаре почти всех детских театров России – музыкальных, кукольных. Ее постоянно переиздают, потому что тиражи раскупаются. Чего нельзя сказать об остальных ее стихах. Фактически я у нее перестала работать официальным литсекретарем пятнадцать лет назад. Она уже ничего не писала, восемьдесят пять – это не возраст для творчества. Но Клавдия меня не оставляла без денег. Всегда что-то давала. Поддерживала меня. А я ей помогала – я же говорю, мы стали семьей.

– А стихи про «Маленького мальчика»? – спросил Гущин.

Катя взглянула на него. Ну, полковник дает…