Светлый путь в никуда

– Она всегда соображала. И ходы умела искать нужные. Знакомства. Мы-то вот тогда с ней и познакомились – в пятьдесят пятом. Ну, сначала-то, конечно, кто я такой был для нее? А как начальником ОВД стал в семидесятых, она про меня вспомнила. Обращалась ко мне. По самым разным вопросам – с ГАИ помочь насчет машины и номеров, она тогда «Волгу» себе купила. Потом достать что-то в совхозе «Московский». У них там было спецобеспечение в «Московском писателе», в «Светлом пути» – свой магазин с дефицитом разным. Но дефицит – это ж такое дело. Всегда его мало. А в совхозе-то все свежее, с грядки прямо. Особенно если к праздникам, к торжествам. Так что общались мы с ней все те годы, что я работал. Умная баба была, прожженная, хоть и сказочница детская. Ну, потом времена изменились – это я уж на пенсию ушел и стал председателем совета ветеранов. Прежняя-то жизнь и у нас, и там, на больших дачах, закончилась. Она – Клавдия – смириться с этим не могла. Но мы долго с ней не виделись. А потом она мне вдруг позвонила и буквально умолять начала помочь ей. День тот двадцать пятое июля. Я еще поразился – такое совпадение.

– А что это за день был такой? – спросила Катя.

– Когда детей убили. Утопили в реке.

Старичок Максим Петрович умолк, пожевал губами.

– Деда, ты что-то путаешь, – вздохнул начальник УВД «Максимка». – На Пыхтинском пруду, что ли? Не было ничего такого.

Максим Петрович смотрел в пустоту.

– Двоечник-то мой, внучок, наглый стал, – пожаловался он Кате. – Вот так все время со мной теперь – деееееда, ты что-то путаешь. Деееееда, сырничков покушай. Деееда, таблеточки прими. Не сметь меня перебивать, молокосос! – Старичок грохнул ходунками об пол. – Двадцать пятое июля – проверьте по своим картотекам. Детей убили, утопили на Истре. И она к этому причастна была.

– Клавдия Первомайская? – спросила Катя, чувствуя, что все внутри у нее замирает от дурного предчувствия.

– Ее дочка. И подруги ее.

– Подруги?

– Они вместе там были. На Истре. Я звонил тогда приятелю своему – коллеге, он тоже на пенсию тогда уже вышел. Там черт знает что нашли – кострище в лесу и еще разную жуть какую-то. А детей из воды достали. Мертвых. Клавдия примчалась ко мне. Умоляла помочь дочку Вику как-то из этой истории вытащить. Вроде как она не виновата ни в чем. Она молодая была, наркотиками грешила. Ну, я позвонил в Истру – только потому, что это она умоляла. Не очень-то во все это мне влезать хотелось. Сами понимаете – убийство детей.

В машине Катя и Гущин долго молчали.

– Вот то, о чем мы не знали, Федор Матвеевич.

Гущин смотрел на часы на приборной панели. Они показывали девять вечера.

– Они там, на Истре, и ночью архив поднимут, – Катя настойчиво гнула свое. – Вы же не собираетесь после того, что мы услышали, ехать домой спать? Детоубийство. Они по дате данные поднимут – двадцать пятое июля.

Машина начальника УВД мигнула фарами – помощь нужна? Мне с вами?

Гущин опустил стекло, поднял руку, покачал головой – нет, это уже наши дела. Резко развернул джип в тихом дворе девятиэтажки.

И они взяли курс на Истру.

Глава 17 Странное дело

Уголовное дело как документ поразило Катю. Оно кардинально отличалось от всех иных уголовных дел, где в роли жертв фигурировали дети. Оно не было ни объемным, ни многотомным, как все подобные дела. Всего один том, и тот не очень толстый.

Уголовное дело было странным. О чем Катя не преминула сообщить полковнику Гущину.

В Истринском УВД для них подняли и компьютерный банк данных, и старую бумажную картотеку, и архив нераскрытых дел. И это в одиннадцать вечера! Катя подумала: это только он может вот так – Гущин. Все организовать быстро, всех выдернуть из теплых постелей, заставить пахать. И это при том, что официально дело Первомайских уже закрыто. Авторитет Гущина среди профи, конечно, зашкаливает – его уважают в области и готовы многое делать, когда он об этом лично просит. Вот и на этот раз. Уголовное дело ночью нашли в архиве. Сразу понятно: если хранится на месте, значит, глухой висяк. Нераскрытое детоубийство.

Однако странные вещи открываются…

При свете настольной лампы в темном кабинете Гущин листал дело. Катя увидела первые фотографии и… отвернулась. Невозможно было на это смотреть без слез.

– Брат и сестра Сонины. Наташа и Сережа. Мальчику три, девочке пять, – Гущин охрип, глядя на фотографии из морга.

Фототаблица со снимками места происшествия. Катя заставила себя – давай, смотри, это твоя работа, ты должна!

Черно-белые фотографии – тихая речная заводь, почти сказочного вида. Хвойный лес на противоположном берегу, заросли ивы. Деревянные полуразвалившиеся мостки, уходящие далеко в воду. Никаких лодок у мостков. Фотография водолаза в маске. Это вызванный в помощь для поиска утопленников.

Река Истра… Краса Истра… Она и ее долина поражают живописностью окрестностей, как пишут все путеводители по Подмосковью. Благословенные места.

Утопленные дети…

Катя глянула на дату – да, точно, двадцать пятое июля. А поиски детей начались двадцать шестого.