Светоч русской земли (СИ)

- Для чего ты позвал меня, князь? - спросил инок. - Любой чернец скажет тебе то, что скажу тебе я. Надо трудиться, прилагая все силы свои, до последнего воздыхания, не лукавя и не ленясь. И тогда воздастся тебе то, что должен ты получить по изволению Свыше! Так пахарь взрывает землю, и сеет зерно, и знает сроки свои, и верит, что взоранная пашня не зарастёт лебедой, что семя взойдёт и что хлеб не сгниёт на корню. И зная, веря, уповая, всё-таки отдаёт пашне все свои силы, так что и не спит и почти не ест порой. И это каждый год, и всю жизнь, невзирая на тощие лета, на дожди и мразы, губящие обилие, с единым упованием - Господу Богу своему. И пахарь вознаграждён всегда, ибо жив - народ и хлеб не иссякает у трудящегося в поте лица своего. И это - чудо, ибо помысли, князь! Единое лето токмо не была бы засеяна земля, и единым летом окончил бы гладом дни свои русский народ! Но прошли века, и лихолетья, и беды - и ещё не настало лета без засеянных нив и без урожая хлебов! Тут недород, там война - привезут из соседней земли, из соседней волости. Кольми паче мы все, кормящиеся со стола пахаря, должны работати ближнему? И ты, князь, не прежде ли всех?

- А ежели - прилагаю труды, и пасу, и храню, но за грех прошлый, минувший грех казнит мя Господь?

- Ты созвал меня, князь, сюда повестить мне что или вопросить? Повторю речённое: кару надо принимать без ропота.

- Но свобода воли? Добрые дела? Значит, всё - тщетно и всё предопределено Свыше?

- Предопределённое - предопределено, прежде всех век! Об этом тебе вернее и глубже речёт мой брат Стефан. А кара даётся за грехи, совершённые в мире сём, а не прежде всех век, не до создания мира! И то скажу: человек - не один в мире, он отвечает за свой род, и за народ, и за язык свой - за всех, ибо все - вместе и вкупе. И это тебе ведомо, князь! Бояре вдуме твоей гордятся делами предков, по местническому счёту емлют почёт и должности, по грехам предков теряют места и почёт. Так и Господь наказует за грехи обчие! Может и народ казнить за нечестье царей своих, может и царя казнить за грехи народа. Помысли о сём: ты, что бы предпочёл, князь?

- Труден - твой выбор, монах, страшен - и Высший Суд! - сказал Семён, опуская голову.

- Нет! - возразил Сергий. - Ведь не страшно тебе принимать воздаяние за праведные дела других? И о том помысли: можно ли христианину думать о себе! Тому, кто служит Господу, надлежит отвергнуть самость, забыть о величестве своём, ибо никто не выше Небесного Отца, и работати ближнему, забывая себя! Не трудно сиё! Взгляни окрест и помысли, княже: не токмо монах, но и всякая жёнка в дому, в печаловании о муже и детях, не забывает ли о себе? Не есть ли этот пример вседневный нам в укор и в поучение?

Семён сидел, опустив голову. Монах говорил обычное, ведомое, но говорил необычно. Получалось, что народ, все окрест живущие, христиане, и только он, князь, в гордости своей мыслит надстоять над прочими, величаясь своей бедой. Мысль была несносна и рождала в его душе отпор.

- Но ежели совершено зло и кара - неизбежна, - спросил он, глядя монаху в глаза, - то напрасны и наши старания, тех, кто - проклят Свыше?

Сергий улыбнулся.

- Ты не мыслишь этого, князь! - сказал он. - И веришь, и хочешь видеть детей своих чистыми от греха? Как же ты добьёшься сего, ежели покинешь упование?

- Ну, а злых, - не уступал князь, - тех, кто - лишь для себя? Почему не наказует их Господь, иногда награждая и долгожитием, и роскошью в мире сём?

- Нашими ли смертными глазами видеть Истину? - усмехнулся Сергий. - Ежели у кого отнята Жизнь Вечная, долог ли для него самый долгий земной век? А дальше пустота, ничто!

- Но ежели таковых - много? - Князь подался вперёд, вперяя в монаха взор. - Не реку о себе, но ежели таковых - много?!

Сергий осуровел лицом.