Светоч русской земли (СИ)

Вечером, на молитве, и позже, укладываясь в постель, он думал: убрать, увести Сергия навсегда из Троицы, не значило ли это оскорбить, овиноватить старца, если не в его глазах, то в глазах Москвы? Сколь часто мы, ради мира, удаляем справедливого, оставляя на месте неправедных только затем, что их больше! Но что скажет Сергий?

Они сидели в келейном покое митрополичьих хором, и Алексий не ведал, о чём ему говорить с Сергием. По себе не чувствуешь течения времени. Но вот перед тобой бывший светлоокий отрок, ставший мужем, игуменом обители, про которого он, Алексий, уже не может сказать, что тот много младше председящего митрополита. Возраст мужества уравнивает мужей.

Теперь они сидели вдвоём, и Алексий хотел выведать у Сергия о его ссоре со Стефаном. Но Сергий ответил неуступчиво:

- Владыка! Аз согласил оставить Троицу и сам уведаю о том, егда будет надобно, с братом своим! Оставь это нам и не прошай более!

И всё. И ничего иного о споре, вызвавшем уход троицкого игумена из монастыря.

Алексий попросил Сергия приветить и благословить князя Дмитрия. Сергий кивнул. Митрополит нынче как дед, воспитывающий своего внука. Это - и трогательно, и немного смешно. И как сказать Алексию, что самое тревожное уже - позади, что московская земля вскоре навечно заберёт в свои руки владимирский престол?!

Говорить об этом не надо, ибо это ещё надлежит содеять Алексию, а предвидение свершений не есть свершение. Излишне поверивший своему успеху может поиметь неуспех и потерять всё в силу излишней уверенности. Опасный дар вручил нам Господь, наделивший смертного свободой воли!

Да и не о том теперь речь! А о чём? Вот они сидят рядом, Сергий с Алексием, и молчат. И митрополит, глава Владимирской Руси, муж совета и власти, перед которым ежедневно проходят сотни людей, повелевающий вельможами, по одному слову которого великие бояре, не вздохнув, поведут полки и ратники ринутся в сечу, перед которым смерд, и монах, и боярин падут на колени, прося мановения благословляющей руки, - не ведает, что говорить, и робеет, чувствуя, что слова не нужны, кощунственны в этот час, и что не Сергий от него, а он от Сергия восприемлет духовную благостыню.

- Благослови мя, отче Сергие! Во мнозех гресех власти моей и земного, грешного труда! - попросил Алексий.

И Сергий благословил митрополита, не произнося ободряющих слов. Ибо ведал, что не ложное смирение подвигло владыку на сии слова, а то, что власть - грешна, и владеющий властью обязан понимать это, хотя бы для своего спасения.

Сейчас с ними третий, покойный Иван Калита, которому Алексий обещал взять княжеский крест на свои плечи. И Калита внимал так, как умеет внимать только он, молча, почти исчезнув, почти растворясь в тишине, и уже не волен сказать хотя бы слово, но он - здесь. И оба сидящих косились в сторону покойного князя.

- Вся моя надежда - в Дмитрии! - сказал, наконец, Алексий.

- Грешно полагать надежду земли в едином отроке, - сказал Сергий, и оба замолчали.

За ними земля, бояре, что собирают рати и копят серебро, смерды, что готовят новые росчисти под пашню, ремесленники, что ныне уже не ропщут по недостатку дела, - дел много, и от Алексия, от нынешних правителей страны все ждут свершения подвига. Земля живёт, трудится, верит, и она найдёт себе главу. Не в едином ребёнке, который нынче едва вступает в возраст отрочества, надежда княжества.

- Земля восстаёт к действованию! - сказал Сергий.

И Алексий думал сейчас о том, что Сергий, даже не побывав в Константинополе, не сравнивая и не видя, знал, чувствовал порой больше его.

- Отче Сергие! - молча молил Алексий, которому хотелось простереться ниц у ног этого игумена. - Будь и виждь, и пока ты - с нами, земля русичей осияна светом правды и всякое деяние на ней и для нас - во благо Господу и языку русскому!

Глава 17

К приходу Сергия княжеских детей умыли, переодели в чистые рубашки. Митя с Ваней и Володя, их двоюродный брат, ждали игумена, о котором многое уже слышали, но главное, по женской суете, по тому, как их мать, Александра, без конца то оправит рубашку, то крестик на груди, то пригладит волосы и велит не баловать, - по всему этому дети чувствовали, что грядёт что-то небывалое до сих пор.

Вошёл владыка Алексий. Дмитрий, потянув Ванюшку за руку, стал под благословение своего духовного отца.

С Алексием был монах в грубой дорожной рясе. Дмитрий скользом, через плечо, глянул на инока. Володя остоялся и поднял взор на старца. Но Шура, узнав Сергия, рухнула перед ним на колени. Ванятка как вложил палец в рот, так и замер.

Володя уже уцепился ручонкой за подол рясы инока.

- Здравствуй, великий князь! - сказал Сергий, чуть улыбаясь, и Дмитрий, только теперь поняв, кто - перед ним, подошёл к монаху.