Светоч русской земли (СИ)

Суетились няньки, слуги. Маша, вдова Андрея, мать Владимира, подступила к троицкому игумену, чтобы принять благословение.

Дмитрий открыл рот, чтобы сказать, что он - не великий князь, и посматривал на Алексия, но тот молчал и тоже смотрел на монаха с умным лицом и завораживающими глазами. Смущаясь, малолетний князь поцеловал крест и руку инока.

- То, что отрок смущается перед старшими, - хорошо, отметил про себя Сергий. Не возгордился бы излишне властью! Будь его воля, он удалил бы будущего князя из этих хором с коврами и паволоками, дорогой посудой и почётной стражей у дверей. Тем более, когда подрастёт! Чтобы отрок принял власть, возмужав, подготовленным к подвигу, а не к прихотям власти. Но это - невозможно, не принято будет всеми окрест!

Дмитрия увели. Оборачиваясь, коренастый мальчик ещё посмотрел на игумена Сергия, потянул младшего брата за собой, а тот смеялся и не хотел уходить, тянул руки к Сергию, и лик Сергия на мгновение оделся тенью. Он посмотрел на мальчика, запоминая, и увидел серовато-пурпурно-бурую тень вокруг его лица.

Сергий ещё не научился верить своим предвидениям, ещё не ведал, что ныне узрел лик смерти, стоящий за плечами этого малыша, но ему стало жаль мальчика. На мгновение. Смертный не должен судить о Господнем промысле, ибо нам не понять и не надо понимать того, что не может зависеть от нас, смертных, что древние называли судьбой, мойрой, и что лежит по ту сторону границы, очерченной Господом для проявления нашей свободной воли.

Сергий, улыбнувшись, приподнял Владимира и, передавая матери, сказал:

- Вырастет воином!

Володя рос тихим, не драчливым и послушным ребёнком, хоть и здоров, и крупен - в отца. Но старцу Сергию ведомо неведомое прочим, и мать благодарно приняла в руки малыша, будущее которого сегодня означил троицкий игумен.

Сергий осмотрел покой, тесный от дорогих вещей, укладок и поставцов, окрестил толпу слуг и челяди на коленях, принимающей его благословение.

Они вышли. Алексий перечислил, чему и как учат наследника престола по его повелению. Сказал, что отрок обычно бывает в доме у тысяцкого Вельяминова и у Тимофея, где ездит верхом, учится владеть оружием, играет с отроками в лапту, рюхи и свайку. Сергий не спрашивал, понятно и так, что Дмитрий посещает все службы и уже сейчас знает церковный обряд и, не сбиваясь, поёт псалмы и стихиры.

- Следовало тебе, владыка, сразу после Константинополя побывать в обители Святой Троицы! - сказал Сергий уже на дворе, ибо тогда, возможно, не было бы распри и ухода Сергия из обители... Или же и она была нужна для чего-то? Хотя бы затем, чтобы почувствовала братия, старцы и послушники, что без Сергия, без его воли, им нельзя ни жить, ни быть. И когда почувствуют, то уже не забудут об этом впредь.

Они попрощались. Алексий хотел бы задержать Сергия, оставить у себя на Москве, но знал: нельзя. И только с дрогнувшим сердцем поцеловал трижды радонежского игумена. Даже тому, кто стоит на вершине власти, нужен некто, перед кем он мог бы почувствовать себя меньшим, слабейшим и младшим по Духу. Почувствовать и приникнуть на миг, чтобы с новыми силами продолжить путь.

На немой вопрос Леонтия-Станяты, когда Сергий уже ушёл, Алексий ответил, подумав:

- Пошлю Сергия в Ростов созидать новый монастырь с общежительным уставом во имя Бориса и Глеба! Чаю, ему по плечу задача сия. А с троицкими старцами... Он - прав! Пусть ещё помыслят о себе. Может, Сергия со Стефаном и надобно развести!

Глава 18

В эти месяцы Алексий утопал в ордынских делах, ожидая часа, когда можно будет отнять великий стол у суздальцев и вернуть Москве. Пока же он, прибыв во Владимир, венчал Дмитрия Константиныча на стол великих владимирских князей, как бы возвысясь над княжеской борьбой. Да, да! Он же митрополит всея Руси, а не только Московского княжества! И он - благостен и прилеп, так что даже Дмитрий Константиныч смягчил своё нелюбие к московскому владыке.

Вечерами Алексий оставался один на один со Станятой. Порой мнилось, что они снова сидят вдвоём в Киеве, в яме, ожидая конца. Станята толкует о молодости и старости народов. Оба понимают уже, что народы стареют, как и люди, что есть подъём и упадок Духа и что старания самого сильного - ничто, если люди устали жить. Оба видели Кантакузина, сломленного бременем невозможной задачи: спасти гибнущую Византию, которую можно было оберечь от турок, латинян, сербов и болгар, но только не от неё.

- Но как определить, как понять, начало или конец то, что происходит окрест? - спросил Станята.