Светоч русской земли (СИ)

- Да, не помогут! - сказал Киприан. - Но, поди, объясни это людям, которые стали считать, что всё - в руке Господа и что жизнь идёт по заранее начертанной стезе, ведомой Всевышнему, и потому, мол, не надо даже прилагать усилий к одолению на враги. Произойдёт лишь то, что предуказано Свыше.

- Похоже, нынешние греки, стойно латинам, приняли Ветхий Завет вместо Христова учения, как и многие еретицы в землях католических! - сказал Фёдор, отодвигая от себя опустошённое блюдо. - Из кого будет состоять синклит? - спросил он. Киприан понял, что беседа приблизилась к самому главному, и съёжился.

- Дакиан вельми стар, - сказал он. - Будут епископы и митрополиты из Гераклеи, Мистры, Салоник, будет и Никейский митрополит. Его мерность хочет создать вид, что решение синклита свободно от чьих-то влияний... Слава Господу, меня, кажется, отпускают в Литву - укреплять православных в днешнем обстоянии... Пимена могут поддержать многие, в том случае, конечно, если...

Фёдор кивнул головой. Вслух говорить о подкупах и взятках в секретах патриархии, как и о недостойном поведении василевса, не стоило. Пимен, разумеется, приедет со средствами! "Вот куда, а не на восстановление храмов и иконное художество пойдёт русское серебро! - подумал Фёдор. - И эти пакости Пимена - симония и подкупы - также, скажут, предначертаны Господом". Гнев подвигнул его задать тот вопрос, которого он прежде не мыслил касаться или намеревался скользом задеть в конце беседы:

- Как умер Дионисий?

Наступило молчание. Дневной жар, раскаливший камни двора, теперь, к вечеру, отдававшие своё тепло, начал наполнять келью духотой. Лоб Киприана блестел, покрываясь потом.

- Я ничего не смог поделать... - сказал Киприан. Опять наступило молчание. Фёдор ждал. - Я знаю, что виноват! - сказал Киприан, поднимая голову. Фёдор смотрел на него и думал. - Суздальский архиескоп был вельми стар! - добавил Киприан. Фёдор глянул ещё угрюмее. Помолчал и высказался:

- Так или иначе, остаёшься ты!

Это был и приговор и прощение. Киприан промолчал.

- Как Сергий? - спросил Киприан, переводя беседу в более безопасное для себя русло.

- Ветшает плотью, но Духом - твёрд. Давеча заключил вечный мир с Олегом Рязанским!

Последнее Фёдор произнёс с гордостью, и уязвлённый Киприан подумал о том, что он ведь тоже помогал Дмитрию заключать очередной мир с Олегом, кончившийся, однако, очередной войной. Не уже ли Сергий добился большего? Однако напоминать о своих прежних заслугах Киприан не стал. Понял - не стоит. Вместо того начал рассказывать, как они с Сергием бежали от Тохтамышевых татар, как скрылись в лесах, шли болотами, как Сергий у походного костра вёл богословские беседы. Фёдор слушал, не прерывая. Дядя никогда не рассказывал о том времени, и многое ему было внове. Слушал, думая о том, что Киприан всё-таки добился своего и сейчас, снимая сан с Пимена, потребуется утвердить на митрополичьем престоле этого иерарха, и как посмотрит ещё великий князь, так и не сказавший своего слова о наследнике власти Пимена, тем более что, начиная это дело, все они думали обрести Дионисия на престоле верховного главы Русской церкви... И всё-таки Пимена требовалось снять! И уговорить великого князя на приезд Киприана?

Киприан теперь расспрашивал о том, что творится на Москве, о Маковецкой обители, об Иване Петровском, о стригольниках. Фёдор отвечал, думая о своём.

- Скоро ли окончится разделение русской митрополии? - спросил он. - Константинопольская патриархия до сих пор была против особой митрополии для Литвы! Или что-то переменилось нынче?

Это был трудный вопрос. Да, патриарх Нил и синклит по-прежнему считают, что митрополия должна быть единой, но...

- Фряги?! - спросил Фёдор. - Ведь на крещении Литвы дело не остановит, учнут перекрещивать православную Русь!

- Пото и еду туда! - сказал Киприан.

Смеркалось. В келье стало душно. Оба устремили во двор, ну а там уж ноги понесли к морю.

Ворота приморской стены были уже закрыты, но осталась отворённой никем не охраняемый лаз, в который выходили рыбаки, собиравшиеся на ночной лов. Мраморное море, невидимое во тьме, пахнуло на них запахом гниющих водорослей и свежестью. Всплёскивая, отблескивала вода. Дремали полувытащенные на песок лодки. Ройны с завязанными парусами смутно висели в чёрной пустоте ночи, осыпанные звёздами.

Всходила луна, над морем багровая, и даже по воде от неё пролегла тёмно-пурпурная дорожка. Поднимаясь, луна желтела, блекла, заливая всё вокруг зелёным светом. Казалось, что город умер давным-давно и эти башни и стены, облитые луной, - остатки некогда бывшей здесь, но давно исчезнувшей жизни. Так что когда появился старый рыбак с вёслами на плече, оба вздрогнули. Рыбак подошёл к лодке и начал спихивать её в воду. Фёдор не выдержал и принялся помогать. Рыбак что-то спросил по-гречески, Фёдор ответил. Киприан смотрел на него издалека, дивясь этому всегдашнему хотению русичей влезать в делаемую на их глазах работу.